Шинс пришла в себя и опустила пару монет на грязный стол.
— Это не столько, сколько они предлагают, — сказала она, постучав пальцем по пергаменту, — но тебе не придется идти по дороге, где могут быть монстры.
Грязные руки потянулись к серебру, но незнакомец остановил себя.
— И, кхм, что я должен сделать за эту награду?
— Найти другие такие листовки в этом месте и сжечь, — это не поможет, она понимала, но именно это место станет безопаснее, если ей придется возвращаться, это ей пригодится.
Хоть она и не планировала.
— О. Хорошо.
— Случайно, — Шинс остановила его руку в пути, — не приходило в голову взять деньги и уйти, не поискав эти листовки? Я же не узнаю, да?
— Эм…
— Лучше подумай, на что они пошли, чтобы следить за мной. Потом задайся вопросом: почему. И спроси себя… узнаю ли я.
Она ушла от столика. Все это было мелодраматично и грозно, и она чуть не испортила все, почти рассмеявшись, когда Ольгун заполнил ее голову зловещей мелодией из оперы. К счастью, она сдержалась и рассмеялась уже вне здания.
— Перегнула, да? — хихикала она, глядя на хмурое небо. Решив, что можно пройти еще пару часов до ночлега, она повернулась и оставила торговый пост позади.
Холод ветра и тени деревьев разогнали ее веселье, как облетали листья этой весной. Что-то было не так в Давиллоне.
— А когда было иначе? — сказала она Ольгуну. — И если все было бы хорошо, значит, точно что-то не так! Но кто меня ищет? Мы оставили не так много разозленных на нас людей! И даже я не могу раздражать людей в другом конце страны.
Вздох, Шинс высунула язык.
— Тебя это заинтересовало, да? Точно — да.
Ольгун был доволен собой.
— Да, да. Мы будем держать твои глаза открытыми. Или мои глаза. Или твои не-глаза, или чем ты там видишь. Если ты видишь. Ты знал, что даже сейчас можешь сбивать с толку?
Ответом было только веселье, и Шинс продолжила:
— Не важно. Будь настороже. Дома что-то не так, и что-то плохое может быть по дороге домой. Вряд ли это «монстр». Многие ведь за всю жизнь ни одного не встречают, да? Так что и мы можем никого там не встретить.
ГЛАВА ВТОРАЯ
— Кстати, — сказала Виддершинс вяло своему невидимому компаньону, — можешь в будущем напомнить мне не рисковать? Или не говорить?
Ольгун пообещал, что поможет с первым, но второе было невозможным даже для божества.
Шинс рассеянно кивнула, ожидая споры. Это помогало им сосредоточиться.
То, что когда-то было большой телегой, лежало у дороги, ставшее досками и обломками. Тут и там торчали узнаваемые куски: целое колесо, половина скамейки кучера. Ткань шуршала на ветру.
Когда-то телегу тянули две лошади. Одна из лошадей лежала, все еще отчасти привязанная, изломанная, как вся телега. Ужасно холодная весна означала, что насекомых было мало, но те, кто нашли такое угощение, радостно жужжали.
Другой лошади, всадников или кучера видно не было.
Только следы на земле, сломанные ветки, где что-то тащили от дороги.
Почти смешно смотрелись огромные дыры в мертвой лошади — казалось, ее прострелили несколько раз. Шинс уже оставила свое раннее недоверие.
— Значит, монстр.
Ее напарник недовольно согласился.
— Но как же вовремя. Это произошло недавно, да? Значит, это где-то рядом. Занятое. Но не голодное, наверное.
Согласие было уже не таким ворчливым.
— А нам пора пройти мимо и отправиться домой, в безопасность.
Согласие уже было бодрым.
— Нам не нужно сюда лезть.
Ольгун соглашался. Шинс все стояла на краю дороги и смотрела на след, не собираясь уходить отсюда.
— Да. Вот-вот пойдем дальше.
Ветер дул на них. Насекомые гудели. Ноги замерли.
Ох, финики.
— Мы оба очень глупые.
И снова недовольное согласие.
Она замерла еще на миг, нашла у себя тяжелый пистоль, который забрала у первого бандита, помешавшего ее пути. Она быстро зарядила оружие и поспешила по следу.
Она не очень любила ходить по лесу, но избегать торчащих корней или листьев было как избегать скрипучих половиц и хрустящего гравия. Она была ловкой, Ольгун предупреждал о препятствиях, приглушал треск веток. Они тихо наступали.
Первой подсказкой, что она близко, был запах дыма: сильный, древесный, с ароматом жареного мяса. Пахло хорошо, но у Шинс не было аппетита в таких обстоятельствах.
— Видимо, мы знаем, что произошло с другой лошадью, — буркнула она.
Огонь мерцал за листьями, направлял ее. Виддершинс пригнулась под ветки, опустилась еще ниже, двигаясь почти как утка, и выглянула из-за пня.
Большой костер зло трещал, питаясь влажным гнилым деревом, выпуская густой дым. Над огнем висела ветка. Шинс толком не видела плоть коня, но жир с нее капал с шипением в огонь, и туша уже почернела от дыма.