Он вышел в коридор.
– Я варю его в автоклаве, – сказал старик из полумрака. – На вкус – не так уж и плохо…
Дверь закрылась.
Темнота прильнула к Федору, накрыла лицо удушливой ладонью. Барабанный ритм рвал голову, как минометный огонь. Он задергался, каталка опасно закачалась, покатилась на невидимых колесиках, но устояла. Ремни тоже выдержали. Федор бешено вращал запястьями и тянул, кисти намокли горячим, боль грызла огрубевшую кожу, но вяло – нехотя. Запах забил ноздри, слюна наполняла рот, словно открыли кран. Он выталкивал ее языком прямо на подбородок, плевался, словно юродивый. Мыль о том, чтобы проглотить ее, казалась отвратительной. Кровь ухала в голове, сердце бесновалось. Рот вновь наполнялся влагой. Копчик вдруг всеми силами возненавидел то, что заставляло тело истекать слюной по самому себе, лишь бы только жить. Жить в мире, в котором само понятие жизни утратило прежний смысл…
Под грохот барабана и хриплый голос в голове Федор открыл рот и высунул язык. Темнота помогла ему, ухватила плоть невидимыми пальцами. Он с хрустом сомкнул челюсти. Рот мгновенно заполнился горячим, бурлящим. Губы разошлись. Кровавый фонтан выбросил ошметок на кафельный пол.
Сергей Удалин
Да пребудет с нами сила
Сташ, рослый караульщик в серой, неприметной в мохнышовых зарослях рубахе втолкнул в дверь закутанного в плащ незнакомца. Самострел стражника при этом мирно висел за спиной, стало быть, опасности чужак, по его мнению, не представлял.
– Вот, хранитель, сам на кордон вышел, – потупив глаза, словно стыдясь того, что это не он поймал пришлеца, пояснил Сташ. – Говорит, ты его видеть хотел.
Хранитель очага Вазил грозно сдвинул к переносице голые, как и у всех обитателей Белогорья, надбровные валики. Никаких гостей из Заочажья он вроде бы не ждал, никому из чужаков встречи не назначал. Кроме, разве что, одного торговца, но тот давно и упорно отказывается от приглашения.
– Эй, приятель, ну-ка, скинь капюшон, покажись, кто таков?
Незнакомец послушно обнажил голову. Изможденное, морщинистое лицо, усталые, тусклые глаза, редкие, спутанные седые волосы.
Вот оно, значит, как! Да, сильно сдал Микал-Легконог. А ведь всего лет на пять старше Вазила. Но долгие скитания в Пустошах даром не проходят. Пожалуй, только по волосам и можно его признать. Ни у одного человека, ни в одном из близлежащих очагов нет таких волос, как у Микала. Вообще никаких нет. Да и у самого торговца они раньше были другие – черные, длинные, необъяснимо притягивающие взгляды незамужних девушек. Не только взгляды, да и не только незамужних, если уж на то пошло. Но об этом сейчас лучше не думать. Слишком многое зависит от этого разговора, чтобы ворошить старые обиды. Нужно улыбаться, словно и в самом деле встретил старинного друга.
– Здравствуй, Микал-торговец! Долго же тебя в гости зазывать приходится!
– И ты будь здоров, Вазил-Неслух! – припомнил старик юношеское прозвище хранителя. – Пригласил бы по-человечески, я уже давно бы пришел. Но как же, дождешься от тебя! Неслух и есть, вечно у тебя все наперекосяк.
А вот это уже караульщику слушать не обязательно. Если что, Вазил с чужаком сам разберется. И раньше справлялся, а уж теперь, с этакой-то развалиной…
– Сташ, будь добр, прогуляйся по деревне, – хранитель как ни в чем не бывало улыбнулся парню. – Здесь ты мне больше не нужен. А там… Сам знаешь, что на кордоне творится. Зверье совсем взбесилось, так и норовит за ограду проскочить. А в крепи только старики и детишки остались, взрослые все в поле, мшеницу убирают. Случись что – защитить малышей будет некому. На тебя вся надежда.
Детина, гордый новым поручением, скрылся за дверью, а Вазил укоризненно взглянул на гостя. Вообще-то старик был не так уж и не прав. С ним все действительно вышло наперекосяк. В конце концов, пришлось распустить по Заочажью слух, что хранитель Белогорского очага хочет поговорить с Микалом-Легконогом. И он пришел. Сам. До этого Вазил неоднократно посылал в соседние очаги доверенных людей с приказом любой ценой изловить торговца и доставить в Белогорье. Но того каждый раз не оказывалось там, где его недавно видели, а гоняться за бродягой по Пустошам – занятие бессмысленное. И смертельно опасное. Надолго уходить из дома не способен нынче даже самый выносливый мужчина.
Раньше – да, могли. Вазил еще застал время, когда Сила широко разливалась по всему Заочажью. А теперь за полдня пути от дома ее уже не почти не ощущаешь. А без нее люди быстро слабеют, иначе бы ее и не называли Силой. И посыльные возвращались назад едва живыми, а потом ни под какими угрозами не соглашались снова отправиться в дальний поход. Что ж, их можно понять. Даже крыси и жабаны стараются держаться поближе к источникам Силы, не говоря уже о мелкой живности – ящелицах, выскользнях, кольцунах. Гаснет Сила, и зверье это чует не хуже людей. Так что Вазил не сильно и приврал, выпроваживая из хижины караульщика. Хотя сам больше опасался двуногих хищников.
– А ты, Микал, все такой же балабол, – вернул хранитель должок гостю. – Готов болтать обо всем, кроме того, о чем тебя спрашивают.
– Ремесло у меня такое, – довольно усмехнулся старик. – Не задуришь голову покупателю – сам в убытке окажешься.
– И что, получается? – поинтересовался Вазил.
Хоть и не терпелось ему перейти к главному, болтливый старик опять подсказал умную мысль. Вот пусть сам и разговорится, расслабится, проще будет выбить из него нужные сведения.
– Как идет торговля, Микал?
– Ой, да какая теперь торговля?! – гость скривился, будто лизнул сырого щипеля. – А то ты сам не знаешь? Люди боятся будущего и не хотят ничего покупать. Разве что железо для оружия. Обмененных продуктов едва хватает на то, чтобы добраться до следующего очага. Дурные времена настали, Вазил.
Хранитель, конечно же, знал, но для поддержания разговора спросил:
– Это почему же?
– Так ведь уходит Сила-то! – вздохнул Микал. – А там, где нет Силы, не могут жить и люди. Некоторые мелкие очаги уже опустели. В других подумывают, куда бы перебраться. А если соседи не захотят их пустить, многие готовы прорываться с боем. Только после нескольких дней в Пустошах какие из них будут бойцы?
Старик сокрушенно покачал седой головой. А Вазил отвернулся, чтобы гость не видел, что и он расстроен не меньше. Везде одно и то же, и гораздо хуже, чем предполагалось. Даже если Сила еще не скоро оставит Белогорье, все равно придется отбиваться от соседей. Всех желающих очаг прокормить не сможет, а если начнешь отбирать, только озлобишь и без того отчаявшихся людей. Тогда уж точно не миновать жестокой драки. Кто в ней победит, и каково придется потом победителям? Да, вовремя он позвал Микала. Дальше откладывать нельзя…
– А у тебя как дела, Вазил? – запоздало вспомнил о приличиях гость и заставил хозяина вздрогнуть от неожиданного вопроса: – Здорова ли жена, сын?
– Жена? – переспросил хранитель внезапно охрипшим голосом. – Вальга умерла два года назад. Неужели не слышал?
– Откуда? – удивился старик. – В очагах сейчас не интересуются чужими новостями. То есть я хотел сказать, что горюю вместе с тобой.
Вазил внимательно всматривался в морщинистое лицо торговца. Но так и не заметил ничего подозрительного: невольного движения губ, дрожания надглазной перепонки. Обычное вежливо-огорченное выражение, не более того. Похоже, все-таки зря тогда болтали по всему очагу, будто бы Вальга путалась с чужаком. Вазил тогда не поверил слухам, порочащим молодую жену, стоит ли сомневаться сейчас? Да и мальчишку, от кого бы тот ни родился, хранитель всегда считал своим сыном и наследником. И если он хоть что-нибудь понимает в людях, Кирин оправдает его надежды.