— Он совсем не думает, — прошептал Кнуферу пузатый крупье. — Надеется на случай. Бросает вслепую несколько фишек и, в основном, попадает. Если фишка упадет на — скажем — «двадцать два красное», ставит либо четное, либо красное. Никогда не играет на en plain (поле), «коня», или даже на шесть номеров…
— А что происходит, — Кнуфер разделил внушительный столбик на две части и обе поставил на красное, — если какая-то фишка упадет на линию между двумя полями? Например, между «восемнадцать красное» и «семнадцать черное»? На что он тогда ставит?
— Всегда большая часть фишек, — крупье закрутил колесо рулетки, — на каком-то поле. Никогда граница между полями не пересекает фишку идеально пополам.
— Таким образом, у него нет никакой системы, — Кнуфер беззаботно наблюдал, как шарик подпрыгивает и попадает в сектор «двадцать девять красное».
— Да, это правда, — крупье сдвинул в сторону Кнуфера четыре столбика фишек. — Он не суеверный, как другие игроки, не верит в магические чередования чисел, в притяжение противоположностей, не носит медных украшений, когда Сатурн в оппозиции к Марсу, и не ставит тогда ва-банк на двенадцать, а на voisons du zero (на ноль) в начале месяца. Он верит — как бы сказать — в детерминизм случаев.
— Кто это? — Кнуфер снова поставил все на красное.
— Вы здесь впервые, не так ли? — крупье закрутил колесо обманутых надежд. — Это известный игрок и знаменитый…
«Дорогая Элизабет, я в Висбадене с понедельника и сопровождаю Бернарда фон Финкельштейна. Это один из режиссеров UFA, известный в начале двадцатых годов под псевдонимом Бодо фон Финкл. После этой краткой информации о моем нынешнем пребывании мои руки опускаются. Так много хочу тебе написать и не знаю, с чего начать. Может, от выезда из Вроцлава? Нет, трижды нет! Я даже не хочу упоминать название этого города, где случилось со мной столько нечестности. Конечно, не с твоей стороны, моя дорогая; все, что нас связывало, было так чисто и хорошо!
Я напишу тебе о том, что я делаю здесь, в Висбадене, и на чьей я теперь стороне. Фон Финкла я встретила пять лет назад в Берлине, когда пробовалась на роль второго плана в фильме «Усталая смерть» Фрица Ланга. Я произвела на него очень большое впечатление, потому что в тот день, когда он встретил меня, он пригласил меня на ужин и открыл мне самые сокровенные уголки своей души. Он оказался робким мужчиной, который — несмотря на большие деньги и отличную позицию в артистическом мире — хочет прежде всего любви, той чистейшей и полной восторга. Тогда он попросил меня о исполнении своего эксцентричного, интимного желания, а когда я — немного возмущена, хотя, признаюсь, также сильно заинтригована — отказалась, он умолял меня о прощении и поклялся доверить мне роль, которую я искала. Я встретилась с ним тогда еще несколько раз и — несмотря на его отчаянные и лихорадочные настояния — позволила ему только поцелуи моих туфель, что он сделал с большой радостью, отдавая мне таким образом честь и поклонение. Фон Финкл был настоящим джентльменом и очаровал меня культурой, а прежде всего любовью к искусству. Вышла бы за него замуж, если бы в ситуацию не вмешался мой покойный папа, который как раз тогда — после долгих поисков — нашел меня в Берлине, обругал фон Финкла грязным гудлаем (евреем) и забрал меня обратно в Пассау, где тогда моей руки просил один баварский землевладелец. Но я стала, однако, не баварской домохозяйкой, но в компании некоего художника — о, эта моя любовь к искусству! — я отправилась в Вроцлав, где довольно быстро познакомилась с изысканным обществом.