— Господин Громов! — с выражением крайнего оскорбления произнес Тренев. — Моя честь…
— Ладно, ладно, — Громов" поднял руку, призывая утихомириться Тренева. — Это я так, к слову… Хотя, сказать откровенно, никак не поверю, чтобы такую бабу вы могли пропустить мимо себя…
Милюнэ скребла что-то в коридоре у печки.
— Машка! — услышала она громкий голос начальника.
Она вошла в комнату и остановилась у двери. Встретилась глазами с бывшим хозяином и заметила, что у того взор, как у загнанного волками оленя,
— Вот скажи, Машка, твой бывший хозяин хорошо обращался с тобой? Не обижал?
— Не обижал, — быстро ответила Милюнэ. — Он хороший.
Милюнэ ушла.
— Господин Громов, я должен заявить, — дрожащим голосом начал Тренев. — Я человек семейный, религиозный.
— Дойдем еще до вашей религиозности, — успокаивающе произнес Громов. — Так, значит, вы многих жителей Ново-Мариинска знаете хорошо?
— Да не так чтобы…
— Вот такого, как Арене Волтер, вы знаете?
— Этого американца?
— Господин Тренев! — укоризненно произнес Громов. — Арене Волтер по национальности норвежец.
— Да, это верно, но мне казалось — он американский подданный, — торопливо ответил Тренев. — Личность, конечно, подозрительная. Не хочет уезжать, занялся тут починкой всяких металлических изделий. Мастер, одним словом, но вроде живет тихо, одиноко…
— А про такого Мандрикова вы слышали что-нибудь?
Тренев наморщил лоб.
— Извините меня великодушно, но впервые слышу такое имя, — ответил он.
— Это правда?
— Ну с чего мне перед вами таиться, господин Громов? — с вымученной улыбкой проговорил Тренев.
Он еще раз попытался было закинуть ногу на ногу, но дрожь не унималась, и он снова уперся обеими ступнями в пол.
— А тот, кого вы ищете, давно проживает в Ново-Мариинске?
— В этой комнате я спрашиваю! — рявкнул Громов так, что даже Струков вздрогнул. — Скажите, кто бы мог быть Мандрикойым?
— Трудно ответить определенно, — мотнул головой Тренев. — Если он приехал в последнюю навигацию, то его следует искать среди тех, кто прибыл именно в это время. Некоторые люди поплыли вверх по реке Анадырь, в Марково. Может быть, он там?
— А ведь это дельно, — с похвалой произнес уездный начальник, когда Тренев замолк.
Иван Архипович почувствовал себя настолько уверенно, что теперь уже мог водрузить ногу на ногу.
— Осмелюсь еще вам заметить, что для авторитета власти и уважительного отношения к ней простого народа необходимо вести правильно избранную политику, — почти вызывающе произнес Тренев.
— Что вы имеете в виду? — прищурившись, спросил Громов.
— Осмелюсь заметить, что некоторые ваши действия вызвали у населения превратное отношение к вам, некоторое, так сказать, охлаждение. — Тренев чувствовал в глубине души, что не следовало бы ему говорить такое, но его уже понесло, и он не был волен над собой. — Эти бесплодные обыски вызвали некоторый, так сказать, юмор по отношению к действиям…
— Какой такой юмор? — наливаясь краской, грозно спросил Громов. — Вы что, собираетесь осуждать действия моей военной разведки? Да вы знаете, господин Тренев, кто такой Струков? Пинкертон по сравнению с ним дикий и невежественный эскимос!
И тут Громова прорвало. Все, что он накопил в течение целого часа вежливого разговора с Треневым, все, что сдерживалось, вырвалось наружу мутным потоком ругательств.
— Вон отсюда, лиса вонючая! Вон отсюда, двоеженец несчастный!
Тренев встал. Он понимал, что, если не выйдет, с ним сделают что-то ужасное.
Он выскочил в коридор, промчался мимо изумленной Милюнэ, выбежал на улицу и, не останавливаясь, не помня себя, на глазах у удивленных редких прохожих добежал до своего дома и так прямо как был в шубе рухнул на кровать.
Глава четвертая
В нее (подпольную революционную группу. — Ю. Р.) входили рабочие — украинцы Игнатий Фасенко, Семен Гринчук, Мефодий Галицкий, русский Александр Булат, ингуш Якуб Мальсагов, американский матрос норвежец Арене Волтер, чуванцы Михаил Куркутский (учитель), Николай Кулиновский, украинец Василий Титов. Таким образом, подпольная революционная группа по своему составу была поистине интернациональной.
"Очерки истории Чукотки с древнейших времен до наших дней"Декабрь 1919 года в Ново-Мариинске был удивительно тих. Легкий ветерок слегка обжигал лицо морозцем, а на северной стороне неба полыхало сказочное северное сияние.