Командир приказал теперь помощнику сменить его в наблюдательной башне и уселся на ящик против Галпина.
— Позвольте узнать, как вас зовут? — начал японец разговор.
— Я Ричард Галкин, лейтенант крейсера Соединенных Штатов «Сиракузы», — ответил спрошенный.
— Сагу Матсуморо, лейтенант японского флота, в настоящее время командир подводной лодки «Ха-хи».
— Скажите мне теперь, лейтенант Матсуморо, как могли вы сегодня ночью сделать эту ошибку? Разве вы не знаете крейсера «Сиракузы»?Ведь в русском флоте совершенно нет похожего на него судна.
— Нет, есть — «Ретвизан»… Я его осматривал: 3 трубы, 2 мачты и прежде всего галерея верхней палубы, — возразил японец.
— Эта галерея, действительно, специальность верфей Крампа. Но ведь существует еще много судов, у которых она имеется. Вам следовало бы смотреть внимательнее, — укоризненно сказал Галпин.
— Мои глаза очень плохи, а вчера я сломал свою подзорную трубу, — ответил японец.
— Ну, так вам следовало положиться на лучшие глаза. Была бы красивая история для Японии, если б сегодня ночью вы своей торпедой взорвали крейсер Дяди Сэма!
Японец пожал плечами.
— К тому же, «Ретвизан» ведь находится в ремонте в Порт-Артуре, — продолжал Галпин.
— Нет, — возразил японец. — Он уже исправлен и покинул Порт-Артурскую гавань. Я нахожусь в поисках за ним.
— Куда же теперь лежит путь?
— Вокруг Ликотунгского полуострова.
— Ну, мне это безразлично, лишь бы вы меня где-нибудь высадили на берег, — сказал Галпин и закурил папироску, которую ему предложил японец.
— Это невозможно, лейтенант Галпин! Вы получите эту лодку лишь тогда, когда война кончится.
— Что это значит? — воскликнул американец, быстро вскакивая.
Но японец снова усадил его.
— Вы теперь знаете о существовании этой подводной лодки, тогда как японское военное ведомство хочет, чтобы это оставалось тайной. Только таким образом возможно взять добычу, подобную последней.
На лице Галпина отразилось глубокое удивление.
— Какую добычу вы подразумеваете?
— «Петропавловск»!
— Как — это вы? Но ведь то была мина?
— Так думала Россия и весь мир, — самодовольно возразил Матсуморо. — Но это заблуждение. Теперь я могу вам сказать это, так как вы не можете меня выдать. Русское военное судно потопила моя подводная лодка, о существования которой никто, кроме адмирала Того, не знает. И как могла бы мина попасть в судно во время хода?
— Черт возьми! — воскликнул Галпин. — У меня тоже была эта мысль. Но тогда и другие корабли, о которых сообщают, что они натолкнулись на мины, — ваши жертвы?
— Действительно, — ответил японец. — «Победа», «Полтава», «Диана», «Аскольд», «Енисей», — все они мои жертвы.
Гордость отразилась на лице японца.
— Боже! И вы будете, наверное, продолжать эту историю до тех пор, пока не очистите море от русского флота?
— Это в самом деле мое намерение, — ответил Матсуморо. — Но я сделаю еще больше. Моя подводная лодка принесет с собой переворот во флоте всех наций. Броненосец не в состоянии защитить себя от этого ужасного орудия.
— Можете вы удержаться при всяком ветре? — спросил Галпин, любопытство которого возросло до крайней степени. — Как велик район вашего плавания?
— Под водой — 50 миль, на поверхности — 400. Я должен подниматься каждые 10 дней из-за свежего воздуха и раз в 4 месяца соприкасаться со своим главным пунктом, чтобы делать запасы провизии, воды и часто также торпед. За эту войну я причинил русским больше вреда, чем все мои соотечественники, вместе взятые.
— Однако в эту ночь вы были близки к толу, чтобы потерпеть неудачу, — заметил Галпин. — Что бы вы делали, если б ваша торпеда попала в «Сиракузы»?
Матсуморо очень серьезно посмотрел на своего собеседника. Потом он медленно проговорил:
— Это правда, я чуть не сделал тут ошибку. Но если бы моя торпеда имела успех, то нам всем здесь ничего бы не оставалось, кроме «харакири» — и мое существование и мои дела остались бы вечной тайной.
При этих словах он указал на короткий обоюдоострый меч, висевший наверху, в капитанской башне.
Мороз пробежал по коже Галпина. Но потом его юмор одержал победу.
— Ну, благодарю, из-за такой мелочи, как «Сиракузы», я бы не стал себе выворачивать внутренности.
— У каждой страны свои обычаи, — проговорил японец, прищурив спои узенькие глазки.
Галкин постарался дать разговору иное направление.
— Что же случится, если ваше приближение все же когда-либо будет замечено судном и двадцатифунтовая граната пробьет дыру в вашей подводной лодке? В этой западне вы утонете, как крысы!