- Как бы то ни было, нам лучше отсюда уматывать, - будучи ответственным лицом предложил я, впрочем, не слишком настойчиво.
Однако только Шошана меня поддержала. И то довольно слабо - она не чувствовала опасности.
Как известно, Меркурий - место для для множества параллельно действующих чудес. Вдруг здесь действительно постарались древние меркурианцы? Например, когда-то мы все давали зуб на вырывание в защиту тезиса о безжизненности Юпитера. А потом обнаружили там в атмосфере стада здоровенных живых пузырей из металлоорганики с четко просматриваемыми вожаками, мечущими молнии. Еще немного погодя зонды засекли на ледяных глыбах-материках что-то смахивающее на постройки. В них проживали - в отличие от своих диких, влекомых ветрами собратьев - тяжелые сплюснутые пузыри, которые общались друг с другом посредством разрядов. Часть "разрядных" слов удалось декодировать. И первой расшифрованной фразой была такая: "Чтоб завтра представил объяснительную (дословно: исполнил танец раскаяния), иначе шеф (испражняющий молнии) публично унизит тебя (наденет тебя на себя)".
- Voila, voila, смотрите туда, - киска Люська потыкала пальчиком в промежность меж двух грубых стен, закрашенную более интенсивным светом.
Через эту щель виднелась улица, полная нормальных красок - которые впрочем несколько "плыли" в глазах наблюдателя - с красивыми домами, черепичными крышами и разноцветными стенами. Мы с минуту будто подсматривали в замочную скважину. Как-то бездумно стояли, с туманом в голове от ошеломления. Люся не выдержала первой, заторопилась к этой красоте, следом потрусил, потряхивая жирком, упитанный капитан, затем потянулся Кравец со своими баллонами.
Пришлось и нам с Шошаной перебежками, от стены к стене, почесать за ними. Вот граница между ночью и днем, шажок вперед, и я, последний из группы, оказался на настоящей земной улице. Старого, но хорошо законсервированного города. Меркурий остался позади в виде несуразного темного пятна меж двух домов.
Над головой царило голубое небо, мостовая была выложена брусчаткой, а дома-то трех-четырех этажные, изящного позднеготического стиля. Все это сейчас сверялось с образами, некогда перебравшимися в мою голову из видеокнижек и исторических мультиков, которыми нас усердно в воспитательных целях потчевали в "Мамальфее". Именно из таких уютных городков торопились в неизведанные моря и джунгли рисковые парни, флибустьеры и конкистадоры, с которых нам, уроженцам питомника, предлагалось брать положительный пример.
Сделав еще шаг, я почувствовал тяжесть. Гравитация была побольше, чем та, которой мог похвастать Меркурий, и пробуждала дополнительные мысли о Земле.
- Анализатор шепчет, что вокруг нас настоящий воздух. Кислорода двадцать процентов, азота побольше, чем в Васино (земная норма), остальное - инертные газы. Давление обычное для куполов, температура двадцать Цельсия, - дрожащим от возбуждения голосом сообщил Кравец. На его шлеме поднялся светофильтр и было видно озадаченную глуповатую и одновременно радостную физиономию. Мои подчиненные, может, за исключением Шошаны, поголовно воспринимали происходящее как подарок.
- Ну и что с того, обалдуи? Может, поскидаем скафандры и айда босиком? - попробовал я пристыдить недисциплинированных последователей.
- Скидать не скидать, а неплохо бы подышать через воздушный фильтр, делово предложил Кравец, - вот я засосал воздух анализатором и вижу, что микроорганизмов нет. Яда с токсинами тоже. Даже пыль отсутствует. В общем, никакого говна.
- Ты бы ума где-нибудь засосал.
И все-таки этому анализу можно доверять. Стандартный атмосферный анализатор по очереди отфильтровывает частицы, которые превышают в размерах один микрон, одну десятую микрона и так далее. Командуй не командуй, а Кравец переключил свое дыхание на атмосферу и с песней двинулся вдоль улицы, заглядывая в узкие окна, за которыми пока ничего не проглядывалось. "Только пуля казака во степи догонит..."
- А дурости и догонять не надо. Она всегда при тебе.
Мне уже нехорошо от нашей простоватости, тут еще эта коза Люська заявляет:
- La temperature de l'air est normale. Я устала и хочу скинуть этот дурацкий скафандр.
Пока я до нее добирался, щелкнули, отстегиваясь, крепления шлема контрольные блокировщики при таких параметрах атмосферы не стали мешать и метелка рыжих волос с радужной подкраской на кончиках окунулась в сомнительный воздух подозрительного города.
Я хоть и добежал, но застыл от замешательства. Тут она, пользуясь моим остолбенением, берется за застежки - раз, два - и скафандр сползает к ее ногам. Она - разоблачилась! Зачем я только взял эту мамзельку? В итоге, на поверхности Меркурия появляется тело, в отличие от других тел изящное, легкое и голое. (Ведь не скажешь же про скалу, что она голая. Хотя как знать.) От обводов нового тела становится жарко где-то пониже пупка. Чертовщина. Правда, Люся быстренько из герморанца вытаскивает и напяливает на себя черный обтягивающий костюмчик - мы все прихватили запасные шмотки на случай ночевки под куполом. Ну, что с ней делать, не казнить же, подобрал я еще девушкин скафандр и стал поразительно похож на одногорбого верблюда.
Улицы делаются уже, дома выше, я же плетусь в конце странной неуправляемой процессии. Впереди вытанцовывает дамочка в обтягивающем стройности и выпуклости ткани, под которой ничего. Следом капитан Лукич, он тоже скинул скафандр и переодел свое толстомясое тело в трико, но хотя бы тащит личные манатки сам. За ним Кравец без шлема, зато в скафандре и с двумя кислородными баллонами. Потом Шошана, в шлеме, скафандре, с баллонами, но с открытым воздухозаборником. А вот и я, полностью экипированный, навьюченный, дышащий только из своих баллонов, выдыхающий только в регенератор.
От этого есть повод слегка сшибиться с катушек. А то и просто придти в буйное помешательство. Кто-то вбухал миллионы имперок и сделал город воплощение картинок, которым радуется подрастающее поколение. Чтобы снимать здесь сочные исторические фильмы? Или отдыхать в свое пресыщенное удовольствие? Или?..
Люся отвлекла меня, притормозив у какого-то дома.
- Quelle jolie maison!
Красивый домишка, ничего не скажешь, удачно косит "под старину". Верхние этажи нависают над нижними, витражные стекла хватают белый свет и бросают пятнистую радугу на разноцветье пола, составленного из мраморных плиточек. Рисунки витражей все время меняются - то пузатые кораблики, бегущие по волнам, то сельские лошадки, бредущие по пажити, а то и колбаски с окороками висящие на крючочках.