Ауди промолчал, давая понять, что к общим разговорам не в строчку он отнюдь не расположен. Но в душе, пожалуй, не спорил с напарником.
Скороговоркой прорезалась Любка по рации:
― От Экзы сообщение: объект движется по трассе, но есть непонятки, колонна в усеченном виде, подозревает, в неполном составе.
― Проверь, чего там видать у Корнея? ― дал команду Ауди.
Грай не мешкая глянул на дисплей компьютера, кратко донес:
― У него штатно, no news now.
Хорошо это или плохо, когда сейчас нет новостей, Грай, понятное дело, вслух не комментировал. Незачем до выхода на огневые позиции и получения кодового сигнала «2−Н». Тут он даже пожалел: зряшным мол, делом бросил курить и не выбрал себе место позади, в салоне для шибко сейчас курящих. Хотя восседать впередсмотрящим и связистом-шифровальщиком тоже годится.
Обязывает не только благородство, но и профессия. Тотчас белорусский партизан Грай стал журналистом Змитером Дымкиным. Немедленно с ходу взялся прикидывать, как бы ему чего написать, описать путь-дорожку к неприметной лесной поляне в ближних азимутальных окрестностях Национального аэропорта. С тем он и доехал, задумавшись, поди, до того самого места назначения и выдвижения.
Пискнул защищенный ноутбук военного образца, и Змитер вновь предстал Граем. Пришло сообщение от Корнея. Раскодированный текст Грай тут же зачитал Ауди:
― Намеченный вылет президентского «Боинга» фуфельный, вероятно, без Луки на борту. Лука на нем зимой не летает по техническим причинам, если среднесуточная температура ниже плюс восьми. Самолет куплен в Латинской Америке, изготовлен специально по летнему варианту для южных стран. Возможно, охранка гонит антитеррористическую дезу или проводит внеплановые учения с проверкой боеготовности.
По непроверенным данным Лука самолично вылетает рейсовым пассажирским маршрутом «Белавиа» двумя часами позднее. В аэропорт из Дроздов прибудет вертолетом. Конец, точка.
Ауди остановил машину. Взял минуту-другую на размышления. Затем подал санитарный микроавтобус назад, дал разворот на талом снегу и отдал резкое распоряжение, рявкнул, не оборачиваясь к салону:
― Уходим через путепровод на борисовское шоссе!
Подстава сто пудов! Обосрались в шерсть…
Оружие на боевой взвод! Огонь по моей команде.
По истечении нескольких хлопотливо лихорадочных боеготовых минут на связь вышла Любка:
― К железнодорожному мосту от развилки выдвигается колонна бронетехники…
Наверное, пересчитав, добавила, доложила прерывающимся голосом:
― В количестве одиннадцати бэтээров!
Ауди ее доклад видимым образом не обескуражил:
― Идем, как шли! Митуситься не будем.
Грай! Как выедем на аэропортовскую бетонку, давай, брате, команду на подрыв авиаторской дачи. Против шерсти!
«Скорую» не тронут в любом случае!
Второе приказание Ауди ясно отчеканил подвижному наблюдательному пункту:
― Натке отходить в запланированном порядке! Отбой связи.
Ауди оказался прав. Машину скорой медпомощи, куда-то буднично спешившую по встречной полосе, никто не подумал задерживать и ставить ей броневой заслон. Не то феерическое везение, не то трезвый балансовый расчет себя оправдали и дальше.
Не доезжая Борисова, в лесу у военного полигона расходный партизанский «УАЗ» был отбойно заминирован в системе неизвлекаемости взрывных зарядов. Засим дистанционно уничтожен, не оставив каких-либо явных улик и следов для возможной идентификации своего рискового экипажа.
В Киев первый и второй круг ближних и близких соратников Евгения Печанского конспиративно возвратились без боевых потерь. Не считая таковыми подавленное дурное настроение, упадок духа из-за неисполненной белорусской миссии и естественно удрученных сожалений. Тем не менее все повально поправимо, и ничего пока не кончено.
―…Мы еще поглядим на конечной остановке, ясновельможная громада, кто кого уделает и куда поимеет. В дебет и кредит голова и руки у нас нужным концом приделаны. Сил и средств более чем хватает. Есть еще НЗ!
Подумаешь, Колумбово яйцо! Поставим, и будет стоять. Пиротехнически, пламенно, с громом и грохотом!
За нами слово! Испечем пирожок к праздничку!
Коли не в этом году, так в наступном…
ЭПИЛОГ ПЕРВЫЙ Не дрогнет их рука
В принципе и по идее, он, Змитер Дымкин, не должен здесь находиться. Но его долг ― присутствовать и наблюдать в режиме реального времени за происходящим и наступающим. Несмотря на безусловный риск, ему необходимо предстать очевидцем, свидетелем, все и вся увидеть собственными своими глазами, почувствовать, зафиксировать, лицезреть воочию. Пусть финальные моменты, он сможет обозревать только лишь при помощи технических средств слежения, наблюдения и фиксации. Подставляться напрямую нет ни малейшего смысла. О чем отец-командир Евген его строго-настрого предупредил, поддавшись на долгие уговоры и убедительные ссылки на профессиональные резоны, доводы.