— Вингардиум Левиоса! — сказала она твёрдо и сделала взмах. Её перо, слушаясь движения палочки, легко взлетело в воздух. Профессор Флитвик радостно воскликнул:
— Замечательно! У мисс Грейнджер получилось! Десять очков Гриффиндору!
Но Гермиона не чувствовала торжества. А когда, идя на обед, услышала, как Рон Уизли передразнивает её, прибавляя напоследок:
— Да она просто ночной кошмар. Ничуть не удивительно, что у неё нет друзей! — она поняла, что больше не выдержит ни минуты. Давя жгучие слёзы, она бросилась к ближайшему туалету для девочек, заперлась в кабинке, уронила тяжёлую сумку и зарыдала в голос. Зря она согласилась ехать в волшебную школу. Что толку от этого волшебства? Если бы не магия, они с Шерлоком сидели бы сейчас за одной партой в Эйленс, иногда яростно споря из-за пустяков, вместе готовя домашнее задание и читая книги.
Она плакала долго. Несколько раз кто-то звал её, но она не отвечала, понимая, что на самом деле всем плевать на неё. Но рано или поздно всё заканчивается — закончились и слёзы. Поняв, что у неё совсем не осталось сил не только плакать, но даже думать, она аккуратно открыла кабинку. И тут же почувствовала одуряющий, не сравнимый ни с чем отвратительный запах. А потом заметила на плитке в десяти дюймах от себя огромные зелёные лапы, похожие на лапы динозавра. Едва живая от подступившего страха, Гермиона подняла голову и увидела огромного горного тролля. На картинке он был и в половину не таким омерзительным — в реальности у него была крошечная голова, огромное зеленоватое пузо, длинные, как у орангутанга, руки…
Рука, держащая дубинку, взметнулась в воздух, и Гермиона с визгом бросилась обратно в кабинку.
Удар, обрушившийся на деревянные стенки, был страшен. Гермиона пригнулась и только чудом избежала второго удара. Оставаться под обломками было нельзя, и она рванула к раковинам. Кафель твёрже дерева, возможно, он защитит её… Но нет, дубинка тролля проломила раковины так же легко, как двери.
— Гермиона, беги! — раздался вдруг окрик от двери. Не веря своим глазам, Гермиона увидела Гарри Поттера и Рона Уизли. С палочками в руках они забрасывали тролля обломками, а Гарри пытался показать девочке куда отступать.
— Тупая ты башка! — выкрикнул Рон и бросил особо тяжёлый брусок в голову тролля. Тот отвлёкся от Гермионы, обернулся к мальчишкам и обрушил на них дубинку, но Гарри — невероятно! — ухитрился уцепиться за неё и взлететь на спину тролля.
— Сделай что-нибудь, — взвизгнул он, когда тролль сорвал его с плеч за ногу и замахнулся дубинкой.
— Что? — растерянно спросил Рон, и тут Гермионе пришла в голову идея.
— Рон! — позвала она. Мальчик обернулся, и Гермиона показала ему жест: рассечь воздух и взмахнуть.
— Вингардиум Левиоса! — произнёс он, и тяжеленная дубина вырвалась из зелёной лапы, взмыла в воздух и с хрустом обрушилась на голову тролля.
Гарри откатился в сторону и, шатаясь, поднялся на ноги. Зубы Гермионы уверено выбивали дробь лучше любых барабанов.
— Он умер? — спросила она слабо, но тролль тут же всхрапнул, словно отвечая на вопрос.
— Без сознания, — заметил Гарри.
И в тот момент, когда она уже хотела поблагодарить их за спасение и предложить вернуться в гостиную, дверь в туалет распахнулась и вбежали учителя во главе с профессором МакГонагалл. Увидев тролля и детей, она схватилась за сердце и потребовала решительно:
— Что здесь происходит?
— Я… — начал было Гарри. Рон тоже протянул:
— Мы просто…
Гермиона затаила дыхание. Что будет с ребятами? Что, если их отчислят? Это будет очень несправедливо. Они спасли ей жизнь. Если бы она не сидела в туалете, им не пришлось бы идти сюда, рисковать жизнью и своим статусом учеников школы волшебства. Она виновата и должна ответить за всё. А если её все-таки исключат… Что ж, значит, будет так. Ей есть, куда возвращаться.
— Это моя вина, профессор МакГонагалл, — твёрдо сказала она.
Гарри и Рон неверяще переглянулись и счастливо заулыбались. А когда декан только отругала Гермиону, да ещё и начислила им всем пять очков за победу, выражения их лиц стали ликующими.
Вечером в гостиной они оба подошли к ней со словами:
— Спасибо, что прикрыла перед профессорами.
— Спасибо, что спасли мне жизнь, — сказала она и протянула им обе руки. Гарри пожал правую, Рон — левую, и они все втроём рассмеялись.
Дружбы не существует. Глава 3
Гермиона стояла и изучала собственную обувь — пушистые сиреневые тапочки с нарисованными котятами. А Шерлок изучал её. Он надеялся, что на его лице отражается презрение, насмешка и брезгливость — именно те эмоции, которые ему следовало бы испытывать при встрече с… этой девочкой. Но опасался, что на самом деле выглядит заинтересованным и взволнованным. Гермиона за полгода в школе изменилась не сильно, но всё-таки немного выросла и однозначно похудела. У неё на щеке виднелась достаточно свежая царапина, ногти на левой руке были сильно искусаны — она часто нервничала.
Шерлок не хотел с ней встречаться. И не встретился бы, если бы не Рождество. На Рождество их с Майкрофтом родители сходили с ума. Каждый день на протяжении недели в доме играли праздничные гимны, папа бегал с какими-то гирляндами и хлопушками, мама — с индейкой и обёрточной бумагой. Они всё время что-то украшали, заворачивали какие-то подарки, навещали и приглашали к себе целые толпы людей, и как только всё успевали!
Шерлок в эти дни старался притворяться незаметным и выдумывал множество дел в своей комнате, а Майкрофт в последние пару лет усаживался в кресло перед камином и с серьёзным видом писал что-то в записной книжке. Когда родители спрашивали его, что он делает, он отвечал что-то в духе:
— Анализирую стратегические военные запасы Британской империи.
Папа на такие заявления качал головой и оставлял Майкрофта в покое. К несчастью брата. На маму это не действовало. Она прикрикивала:
— Хватит морочить мне голову, Майкрофт Холмс! — а после поручала ему какое-нибудь очень бесполезное дело, например, сажала чистить картошку.
Именно по этой причине Шерлок считал себя умнее брата — он успешно не попадался маме на глаза и был избавлен от необходимости пачкать руки.
Но от светских визитов отделаться было нельзя. И теперь Шерлок стоял в гостиной дома Грейнджеров в паре шагов от Гермионы.
Они молчали больше пяти минут, когда наконец Гермиона сказала:
— Шерлок, я действительно очень виновата.
Шерлок скривился — он терпеть не мог все эти пустые извинения, обещания, заверения. Слишком много слов не по делу. Кажется, Гермиона об этом вспомнила, потому что набрала воздуха в лёгкие и быстро проговорила:
— Есть причина, по которой я была вынуждена уехать в другую школу, ничего не объяснив.
Это было уже интересней. Перестав мучиться в попытках придать своему лицу нужное выражение, он требовательно уточнил:
— Настолько важная, что ты ради неё отбросила не только единственную возможность хоть с кем-то общаться, но и планы на будущее? Это не связано с твоим желанием, нет, — он прикусил костяшки пальцев, сосредотачиваясь, и продолжил: — нет, подожди. Дело не в желании. Ты слишком ценишь так называемую «дружбу», верность и прочее, предать — не в твоём характере. Что-то заставило тебя так поступить.
Гермиона покраснела, явно недовольная его речью, но он жестом велел ей помолчать. Он чувствовал, что разгадка есть, она лежит на поверхности, совсем рядом.
— Едва ли это требование родителей или родственников. Тебя заставило что-то другое…
Он снова укусил себя за руку, а потом воскликнул:
— Проклятье! Не могу понять!
— Дети! — тут же раздался мамин окрик. — У вас всё в порядке?
— Да, миссис Холмс! — ответила Гермиона, а миссис Грейнджер сказала:
— Тогда поиграйте наверху.
В тишине как обычно идеально убранной комнаты Гермионы думать было легче, но Шерлок всё равно не мог найти ответ.
— Шерлок, — прервала его размышления Гермиона, — я клянусь, что причина есть, но… Но я не могу о ней сказать. Я обещала. Меня… У меня будут неприятности, если я расскажу.