_________________
История первая. Часть 4. Сто оттенков свободы
Нэйт.
В детстве мне часто повторяли, что дом это не роскошные предметы интерьера или безумные творения дизайнерских рук, а уютные мелочи, составляющие его маленькую, но такую прекрасную жизнь: детские голоса, аромат вкусной еды, разбросанные по полу игрушки и обязательно большой книжный шкаф. Кажется, Дани разделяет это мнение абсолютно. Особенно в эти необычайно хмурые дни, будто спрятавшие летнее солнышко в плотный холщовый мешок из тучек. Улыбаюсь невольному сравнению и заодно мелькнувшему совсем рядом воспоминанию: буквально вчера мы с Даниэллой устроили себе дополнительный выходной, валяясь на диване с чаем и доставленными из кондитерской конфетами, под мерный аккомпанемент старого фильма и мягкую пижамную леность. Госпожу Клери от одного вида «подобного безобразия» наверняка бы хватил удар, впрочем, они с моим лучиком совершенно не похожи. И это чудится невероятным везением. Дани нисколько не ошибалась, предполагая, что я недооценил свою бывшую госпожу. По телу привычно бежит неподконтрольная разуму дрожь. Я, действительно, не понимал: на что соглашаюсь, а когда Хлоя узнала про Энни, все стало гораздо хуже. Тем невозможнее показались слова, услышанные от нежной светловолосой девушки, решительно остановившей мои попытки – выяснить границы дозволенного в наших таких непростых отношениях. Мягко качнув головой, она сказала, что превыше всего ценит свободу и не намерена отступаться от этого правила. Признаться, мне страшно поверить в это и по сей день. Особенно учитывая место нашей с ней встречи. «Саламандра» - отнюдь не место для романтических вояжей, это глубоко законспирированный тематический клуб по интересам, очень специфическим интересам. И все, что я слышал о своей леди до того знакового вечера – лишь подтверждало ее приверженность к данным практикам. Мальчиков она не брала для своих игр никогда, ее клиентами, как правило, становились мужчины постарше. Многие из них всерьез размышляли о постоянном контракте, не без оснований полагая, что разумная, четко знающая границы дозволенного и одновременно строгая мистрис, сможет удовлетворить самую «изысканную» фантазию. Однако тут их ждало нешуточное разочарование. Во-первых, в нижнем партнере на долгосрочной основе Даниэлла категорически не нуждалась, а во-вторых ни о каком сближении, кроме положенного по сессии времени, речи не шло. Ума не приложу: почему она сделала исключение для меня? Почему вместо обычного острого развлечения, мне выпала ночь, полная нежности и ласки. И как она сумела простить мой спешный переход к другой женщине? Ведь меня опять погладили по головке и только для верности пожурили, напомнив о назначении этого места при принятии важных решений. Не хочется думать, что я вызываю у нее пресловутый материнский инстинкт. Хотя, может быть, так и было бы легче. Особенно если нам все-таки придется расстаться. Наверное, я неблагодарный идиот, но рассказать ей об Энни – означает взвалить на хрупкие плечи еще одну проблему. Моя сестренка – ребенок с удивительно особенным даром, опасным даром, могущим доставить потенциальному опекуну нехилую головную боль. Я и пришел в этот странный клуб, лишь соблазнившись на непомерно высокий гонорар. Пришел в танцевальную студию, а оказался заложником царящего там соблазна. Соблазна – всего лишь за пару-тройку месяцев заработать сумму, достаточную для покупки билета на космолет, по маршруту: Веринея-Земля. Только так можно воспитать Эн, не рискуя потерять ее еще маленькой. С тех пор, как родители не вернулись из очередной экспедиции, я сломал голову в попытках найти выход из тупика. Разумеется, нам остается рассчитывать только на гостевую визу, а там уж как выйдет. Увы, это не значит, что чуть грустная девушка с глазами цвета небесной синевы, не возненавидит меня на всю оставшуюся жизнь. Но нам в любом случае не по пути, потому как я так и не решился – признаться ей в самом важном. Я не просто не люблю боли, я до чертиков боюсь всей этой атрибутики. Обездвиживание вызывает во мне настоящую панику, а даже самая легкая порка мерещится невыносимой. Так ведь рано или поздно Дани вернется к своим пристрастиям, захочет провести со мной сессию…. И тогда позора уже не оберешься. Не могу я всю жизнь бояться, что вот сейчас наступит тот самый момент. Не могу притворяться, будто получаю от коварной экзотики удовольствие. А больше всего не хочу испытывать страх по отношению к той, кого начинаю потихоньку обожать. Обожать за поцелуи, заменившие нам стек и веревки, за человечность и ежедневную заботу, за возвращенную свободу, за коммуникатор, вместо браслета или кольца принадлежности, за обращение по имени, лишенное опостылевшего статуса, за дом, что стал мне почти родным. Дом, так похожий на родительский, с пирогами, булочками, уютом. Не претендующий на дворцовую мраморную холодность, как у госпожи Клери. Нашел с чем сравнивать, в нем я и бывал всего несколько раз, да и то в качестве робота-уборщика. Кстати, у Дани он имеется, как и вся современная техника, от молекуляра до книгочея. Мне порой стыдно становится, прямо не к чему руки приложить, все максимально автоматизировано. Мама не зря шутила, что нам с отцом не хватает твердого руководства, и что я не найду себе жену, с таким неистребимым желанием равенства. Только я бы назвал это скорее поисками доверия, а доверять представительницам прекрасного пола на Леде не являлось занятием легким. Чего нельзя было отнести к Даниэлле. И тем скорее мне нужно – запретить себе мечтать и надеяться. В «Саламандру» не обращаются ни в поисках семьи, ни желая – скрасить тягостное одиночество. Все эти красивые самоуверенные женщины ищут там подчинительного партнерства или способа – заглушить разочарование от какого-нибудь неприятного события. Дани – одна из них, как бы мне не было больно это сознавать. Да и рассчитывать, что она вдруг разглядит во мне мужа после той постыдной сцены непростительно глупо. Пожалеет, утешит, позволит жить в своем чудесном коттедже. Вот и все. В этом плане я хорошо сознавал последствия своего выбора. Таких не берут в мужья. Это привилегия кристально честных респектабельных мальчиков, не выброшенных из Академии, не имеющих такого пятна на репутации, не пытающихся забыть недавнее прошлое. Для моего лучика случившееся – не шок, лишь потому, что она тоже сделала этот выбор, правда, по совсем иным причинам. А мне уже никогда не стереть из памяти прорву всякого рода унижений, выполнения навязанных обязанностей, стремления – как угодно заслужить крохотную поблажку. Чтобы она не говорила сейчас, ей не захочется иметь от меня детей или подпустить к ним такого отца. Догадайся моя леди о таких мыслях, просто бы рассмеялась мне в лицо. Этот уютный, приветливый дом, в котором живут раритетные книги в старинных кожаных переплетах, царит уважение и внимание к ближнему. Дом, где пахнет свежим печеньем и мятно-лимонным чаем, королевство своей прекрасной хозяйки, не примет того, кто так и не научился говорить правду, поддаваясь своим сомнениям и страхам.