– Словом, заплатит за молчание при условии, что больше их здесь не увидят, – для верности, – подвел итог Курт. – Ясно. Только вот что странно, капитан: почему они ушли прямо ночью, ничего не взяв, не прихватив даже одежды?
Мейфарт вяло пожал плечами, по-прежнему глядя в сторону от него, и предположил тихо:
– Вероятно, господин барон сгоряча заплатил излишне много, и Шульцы решили, что легче приобрести необходимое на новом месте. Или девушка была перепугана и пожелала уйти незамедлительно. А может… Понимаете, она слышала, как я предложил господину барону… ну, понимаете…
– Она слышала, как вы предлагали убить ее?
– Да, я, к своему стыду, был чрезмерно возбужден и не увидел ее в дверях…
Курт вдруг подумал, что неизвестно, отчего осекается и конфузится капитан – при воспоминании о том, как намеревался лишить жизни «девушку добросердечную, внимательную, заботливую», либо же припоминая, как он, глава стражи замка, позорно не уследил за опасной очевидицей…
– То есть, как я понимаю, капитан, вы полагаете, что она рассказала об этом родителям?
– Уверен, – глубоко кивнул тот. – Тогда они могли вот так сорваться, опасаясь, что я сумею переубедить господина барона…
– А вы пытались?
– Да, я пытался! – снова повысил голос Мейфарт. – И упрекните меня за это!
Курт вздохнул, откинувшись назад, спиной к стене сарая, и посмотрел на морщинистое, осунувшееся лицо с сочувствием.
– Не могу, – отозвался он. – И не буду. Если все, что вы сейчас рассказали, правда и все три тела не зарыты под свинарником господина барона или не были сброшены в местную речку. Вы готовы повторить свои слова и поклясться в том, что каждое слово – истина?
– Готов на Распятии! – с чувством подтвердил Мейфарт; Курт потянул Знак из-за ворота, положил на приподнятую ладонь.
– Это равноценно, – сказал он, демонстрируя ту сторону, где был отчеканен крест, и пояснил: – Signum инквизитора освящается, как наперсный крест священнослужителя, что вкупе со многим другим возводит меня к диаконскому чину; итак, в моем присутствии, на Знаке, как на Распятии, – капитан Мейфарт, клянетесь, что сказали правду?
– Клянусь! – ни на миг не задумавшись, кивнул тот; Курт вздохнул, пряча медальон снова:
– С одной стороны, я вам верю. Но вы должны понимать, что, не будь в человеческом языке слова «клятвопреступник», не было бы и моей должности как таковой. Стало быть – каким более осязаемым способом мне удостовериться, что вы не солгали?
– Понимаю, – снова закивал Мейфарт, – я все понимаю; слова – это лишь слова… Я проследил за ними тогда. На всякий случай. Ведь мало ли…
– И не попытались осуществить то, что считали нужным? – спросил Курт вкрадчиво; тот выпрямился, глядя на него почти с ожесточением, словно только что был обвинен в осквернении могил и идолопоклонстве разом.
– Что бы вы обо мне ни полагали, майстер инквизитор, а одного я никогда не делал – не нарушал приказа господина барона!
– Простите, капитан, – искренне попросил Курт, и тот запнулся, косясь на него удивленно и недоверчиво. – Я не хотел вас обидеть. И уж в чем я убежден, так это в вашей верности господину барону. Но как раз в этом и заключается моя работа – задавать неприятные вопросы… Продолжайте. Вы хотите сказать, что знаете, где обосновалась семья Шульц?
– Да, – все еще несколько с досадой ответил тот Мейфарт. – Графство, деревня, дом – все в подробностях.
– Это было весьма разумно с вашей стороны. Как вы понимаете, я должен проверить это, посему – рассказывайте детально, как мне их найти.
Мейфарт описал путь и расположение дома Шульцев кратко, но подробно, как на докладе; Курт повторил вслух, чтобы убедиться, что все запомнил верно, и вздохнул:
– Будем надеяться, что они не съехали и оттуда тоже. Хотя, в нашей ситуации достаточно будет просто знать, что они там были…
– «В нашей» ситуации? – переспросил Мейфарт, и Курт безрадостно улыбнулся:
– В нашей, капитан, в нашей. Поверьте, я стремлюсь разобраться в происходящем не исключительно потому лишь, что меня, если дойдет до крайностей, похоронят здесь вместе с вами. Мне от всего сердца жаль беднягу Альберта, и я от всей души сочувствую господину барону, а кроме того, искренне уважаю вас, капитан, и мне бы не хотелось, чтобы вы лишились их обоих, а они – вас. Посему – в нашей ситуации я должен ехать, хорошо бы – нынче же, хотя мне до чрезвычайности не хочется бросать вас здесь без вот этого. – Он чуть приподнял с шеи цепочку медальона. – Например, сегодня толпу угомонило только это.