— А как вам граф Николай Павлович[28]? — никак не среагировав на выпад Победоносцева, спросил Александр.
— Я имел счастье докладывать вам, ваше величество, о графе Игнатьеве у меня самое лестное мнение…
— Не ошибемся? Уже то хорошо, что он коренной русак…
…Они обсуждали государственные дела довольно долго. В час Александр поднялся:
— Позавтракаете с нами? Мария Федоровна будет рада.
За завтраком государь был весел, шутил с императрицей.
— А знаешь, Маша, Константин Петрович не только великих князей воспитывает. Один из его учеников — небезызвестный тебе Анатолий Кони.
— Константин Петрович умеет выбрать себе талантливых учеников, — улыбнулась Мария Федоровна.
Александр просиял. Сказал шутливо:
— Он же либерал, Маша. Оправдал Засулич.
— Мне рассказывали, что Кони очень любил твоего папу…
Александр посмотрел на Победоносцева. Ждал от него подтверждения. Но Константин Петрович промолчал. Он вспомнил вдруг пущенную в свете злую шутку о «гатчинских узниках» и подумал о том, что супругам здесь живется спокойнее. Вон императрица так и светится вся и смотрит на своего Сашу чуть ли не с обожанием. Мелькнула мысль: «Почаще бы надо навещать их, Гатчина — не суетная столица, здесь все располагает к доверительности, к откровенному разговору. Но уж больно далеко! И не поедешь без вызова, а бумаге не все доверять можно…»
Какая, казалось бы, простая и мудрая мысль, но прошли годы, и когда-то обостренное чувство осторожности изменило Победоносцеву. На троне уже царствовал его очередной воспитанник — Николай II, и Константин Петрович согрешил, написал одному из своих корреспондентов о том, что новый государь не оправдал его надежд. Корреспондент Победоносцева умер, письмо показали царю… Но все это еще впереди. Пока же Константин Петрович набирал силу. Современники отмечают, что после воцарения Александра III у него появились «некоторая важность и чувство собственного значения». Еще бы, император так часто совещается с ним.
…— Константин Петрович, — нарушил молчание государь, — граф Николай Павлович советует воспользоваться услугами Каткова. Я согласился с ним — Михаил Никифорович может помочь в подготовке «Манифеста»…
— Разделяю ваше мнение, государь. — Победоносцев с удовольствием положил в рот птифур с шоколадным грибком. Запил крепчайшим душистым чаем. Его впалые щеки чуть порозовели, в узких стеклах очков блеснул зайчик несмелого петербургского солнца.
Александр, глядя на своего бывшего учителя, подумал: «И почему его окрестили «русским китайцем?» Из-за стремления вернуть столицу в Москву, в Китай-город? Или из-за внешности? Да ведь не похож он на китайца, не похож…»
Мысль о китайцах напомнила Александру о загранице.
— Главная мысль «Манифеста» — напомнить господам либералам, что в России есть царь! — Он слегка приложил кулак к чайному столику, но удар получился все же мощный. Зазвенели чашки, с большого чайника свалилась крышечка и покатилась к краю. Мария Федоровна успела ее поймать и укоризненно посмотрела на мужа:
— Саша…
— И не надо бояться, что о нас в Европе подумают…
— Бог с ней, с Европой! — усмехнулся Константин Петрович. — Не заводить же нам по их примеру Генеральные штаты.
…Прощаясь, Александр предложил Константину Петровичу осмотреть дворец.
— Портрет императора Петра Алексеевича на коне, писанный Жувене, очень хорош! И Генрих IV… В залах бельэтажа вам понравится! — Он так сжал Победоносцеву руку, что тот с трудом удержался от стона. Никак не мог привыкнуть.
О главной достопримечательности Гатчинского дворца — портрете Павла Петровича в образе мальтийского гроссмейстера, Александр не упомянул. Портрет этот был запрятан подальше от членов царской семьи, в крошечную проходную комнатку «Арсенального каре».
Возвращаясь поездом в Петербург, Константин Петрович думал о том, что разговор с Александром сложился очень удачно. Падение ненавистного Михаила Тариэ-ловича предрешено. За ним падет и Абаза. И главное — «Манифест»! Вот только приглашать ли Каткова?! И дернул же черт за язык Игнатьева предложить его в помощь! Спору нет, это человек верный и влиятельный. Но тем хуже — зачем делить с кем-то ответственность и… славу за «Манифест»?
Пройдет немного времени, и Михаил Никифорович Катков будет пытаться «получить награду» за участие в написании «Манифеста». «При безлюдье, на которое Вы справедливо жалуетесь, — напишет он Победоносцеву, — и мною не следовало бы пренебрегать». Но… если и «не пренебрегли», то и не возвысили. Константин Петрович хотел быть на вершине один. Правда, «вершину» эту нельзя было увидеть, но в царствование Александра III — «миротворца», каждый эту вершину чувствовал.
28
Игнатьев Николай Павлович, с 24 мая 1881 года министр государственного имущества; с мая — министр внутренних дел.