Почти пять столетий страна жила в мире, и таким образом, влияние Рима на развитие испанской культуры трудно переоценить. Население приняло христианство, люди жили по римским законам, а благодаря местным природным условиям и римскому обычаю держать в провинциях гарнизоны резко возросло значение городов в ущерб племенному укладу жизни. Но в начале V века н. э. Испания вместе со всей Европой пострадала от вакуума власти, вызванного закатом Рима. Из Европы хлынули вандалы, аланы и свевы, за которыми еще через пятьдесят лет последовали вестготы. Завоеванные романо-испанцы остались католиками и продолжали жить по своим римским законам, тогда как завоеватели, которые были христианами арианского[6] толка и чья социальная структура основывалась на германских обычаях, образовали тевтонскую элиту под началом собственных выборных королей. Однако к началу VII века, с обращением короля в католицизм и согласием на это значительной части арианского духовенства, расовая сегрегация двух народов перестала быть эффективной. Латынь стала официальным языком, католические епископы начали играть ведущую роль в политике, и около 654 года была установлена единая законодательная система. Отчасти римский, но в основе своей германский, формировавшийся кодекс законов (Forum Judicum) стал могучей силой, пережившей королевство вестготов на много столетий и давшей основу для местных кодексов, или фуэрос, средневековых испанских городов. Более того, в результате унификации закона и религии пали барьеры между завоевателями и завоеванными. Смешанные браки, запрещенные римскими, но не вестготскими обычаями, теперь привели к смешению рас, и Иберийский полуостров сделался единым — во главе с королем, по-прежнему остававшимся выборным и не передававшим своей власти по наследству. Несмотря на то что верховенство вестготов было недолгим, они оказали необычайно сильное влияние на испанский народ и обычаи. Именно это влияние сделало средневековую Испанию совершенно непохожей на остальную Европу того времени.
Третьим фактором, оказавшим решающее влияние на испанский менталитет, оказались нахлынувшие в 711 году из-за Гибралтарского пролива исламские орды. За семь лет мавры — в основном североафриканские берберы, но также арабы и сирийцы — завоевали почти все испанское королевство вестготов и убили короля Родерика. Затем они хлынули через Пиренеи на земли франков. Только северное и северо-западное Атлантическое побережье, защищенное своими горными бастионами, осталось независимым, чтобы позже стать ядром новых христианских королевств.
Существенная слабость новоявленного мусульманского государства заключалась в следующем: Испания управлялась как провинция. Она подчинялась, скорее номинально, сначала далекому Дамаску, затем Северной Африке. Из этого неизбежно вытекало, что, стоило ослабеть центральной власти, страна тут же распадалась на более мелкие провинции. Кордова, Севилья, Гранада, Валенсия, Толедо, Бадахос, Сарагоса — все они в то или иное время были отдельными государствами. Границами служили горы, долины, реки или береговая линия. Тем не менее, несмотря на слабости системы власти, мусульмане оставались в Испании на протяжении почти восьми столетий.
Основой владычества мавров служили арабская кавалерия и религиозный фанатизм. Это были завоеватели, несущие слово Пророка на острие ятагана, а их быстрые арабские скакуны являлись средством вонзить ятаган в цель. Поначалу христиан не вынуждали менять свою религию или свои законы. Кроме того, мусульманское вторжение принесло в Испанию культуру и знания более древней цивилизации Восточного Средиземноморья. Развитие ирригации сделало засушливые земли пригодными для сельского хозяйства. Поощрялось образование; росла грамотность городского населения; процветали музыка, поэзия, искусства и науки, в особенности математика.
Но войны продолжались. Свободные христиане из своих горных твердынь спускались в долины в поисках лучшей жизни. Они ненавидели неверных, захвативших лучшие земли страны, и разжигали в себе религиозный пыл не менее яростный, чем тот, что привел в Испанию мавров. Другие европейские страны могли снаряжать дальние крестовые походы ради освобождения Святой Земли от сарацин; испанцы же, отрезанные от остальной Европы грозным барьером Пиренеев, всегда стояли перед лицом внутреннего крестового похода. Их воинским кличем было: «Крест и Святой Иаков». Всякий мужчина, притязавший на сколько-нибудь благородное происхождение, рассматривал себя исключительно как боевую машину. Это было его работой, его жизнью, неотъемлемой частью его веры в течение восьми столетий.
Крестовый поход против мавров, однако, не был непрерывным, так как испанцы несли на себе проклятие междоусобной вражды. В силу расовых предрассудков и особенностей местности они были раздроблены на мелкие государства, основой которых служили укрепленные города или замки исторической знати; им недоставало национального единства и общности интересов, необходимых, чтобы сбросить захватчиков в море. В самом деле, на междоусобные стычки уходило больше времени, энергии и крови, чем на борьбу с маврами, и только притягательная сила цветущих долин, так хорошо обработанных завоевателями, заставляла христиан спускаться вниз с мрачных горных вершин. В случае успеха испанцы ненадолго закреплялись на равнинах и сами возделывали землю и собирали урожай, но не могли защититься от молниеносных контратак арабской конницы. Только после того, как захватчики были отброшены за реку Дуэро, появилась возможность воздвигнуть вдоль этого естественного барьера надежные оборонительные укрепления. Это произошло через полтора столетия эпизодических, незначительных сражений. Затем должно было миновать еще шестьсот лет, прежде чем испанцам удалось выйти к реке Тахо.
Тем не менее единство веры перевешивало междоусобные разногласия. Испанцы в своей гордыне могли роптать на растущее могущество папы, но сами они были ревностными воинами Христа, а их священники приобретали все большее влияние как в делах государства, так и в военных делах. Менестрели воспевали деяния рыцарей в стихах, а такие великие поэмы, как, например, «Песнь о моем Сиде», оказывали на воинов необычайное моральное воздействие, поднимая рыцарский дух до вершин романтического героизма.
К середине XV века мавры наконец были вытеснены в их южный оплот — Гранаду, а мелкие государства христианской Испании сложились в три королевства — Португалию, Кастилию и Леон и Арагон; при этом маленькое королевство Наварра осталось изолированным и независимым в твердынях Пиренеев. Наконец, с 1479 года Испания — единое государство, и не далек тот день, когда она станет колониальной империей.