– Бахтата примите! – рявкнула Светлана Викторовна, ухватила дядю Гришу за ворот рубахи и выдернула из кабины. Для женщины, способной на галопе остановить полтонны разогнавшейся лошадятины, не такой уж это и подвиг. Дядя Гриша пошатнулся, едва не ляпнувшись на асфальт, и замер: мистер Обалдение – руки опущены, рот приоткрыт…
– Кто-нибудь – со мной! – прыгая за руль, скомандовала Светлана Викторовна. Дядя Гриша только шумно сглотнул, ошалело поглядел на зажатый у него в руке листок – ветер трепал уголок с четко видной синей печатью. Так он еще год медитировать будет! А там малыш Банни…
– Держите! – Я сунула поводья Димона дяде Грише, в два прыжка нагнала уже тронувшуюся с места коневозку… Рванула дверцу и ввалилась на пассажирское сиденье.
– Какого черта, Александра?! Я вообще-то дядю Гришу звала! – Светлана Викторовна утопила педаль газа в пол – останавливаться из-за меня она явно не собиралась.
Я подобрала руки-ноги и кое-как устроилась в пассажирском кресле.
– Ну, он как-то… завозился, а мы же вроде торопимся? – Я потянулась за ремнем безопасности. Если прыгаешь в машину на ходу, надо сразу же пристегнуться… пристегнутого пассажира сложнее выкинуть из кабины!
Завуч покосилась на меня и только фыркнула, выворачивая руль. Коневозка вылетела из распахнутых ворот. На повороте на миг открылся двор школы: приплясывающий Бахтат и мой шарахающийся Димон, ошалевший дядя Гриша, скачущая от манежа Ольга, бегущие со всех сторон люди… И только одна фигура оставалась неподвижной посреди этой истеричной движухи: похожий в своем неизменном костюме на серый штрих карандаша, Администратор стоял на дорожке и глядел нам вслед. Выражение его лицо отсюда различить было невозможно.
Картинка мелькнула и пропала, коневозка мчалась по дороге, стремительно загоняя серую ленту асфальта под колеса.
– Почему Банни на бойне? – наконец выдавила я. – Почему дядя Гриша…
– Понятия не имею, – не отрывая глаз от дороги, бросила Светлана Викторовна. – Но выясню… сразу же, как вытащу клеппера оттуда.
– А вы знаете, куда ехать? – заикнулась я.
Светлана Викторовна не ответила, а я чуть не прикусила язык. Каждому, кто имеет дело с большими животными, приходится знать это треклятое заведение – бойню. Просто потому, что природа – она такая равнодушная, что на наше «не хочу, не надо» ей плевать с высокой горки. Не все болезни можно вылечить и не с каждой болезнью лошадь может жить. Но ведь с Банни же ничего не случилось, это же наш Банни… Это он три года назад, в мой самый первый день на конном, нес меня на спине как хрустальную вазу, и я чувствовала его снисходительное «Не бойся, не уроню!». На нем я первый раз прыгнула через барьер – и первый раз грохнулась, а он стоял надо мной и ободряюще сопел, и я знала – не сейчас, так в следующий раз все получится. Да он был моим тренером ничуть не меньше, чем Светлана Викторовна или Петрович!
Фургон заскакал по колдобинам. Ха-ха-чу-о-обратно-на-а-ло-ошадь! Там хоть коленями держаться можно! Наш фургон завалился на бок – меня распластало по дверце, – вильнул тяжелым задом, вырвался на шоссе и понесся, лавируя среди машин, оставляя за собой шлейф гудков, скрежета тормозов и густой, как повидло, ругани водителей.
Сзади вспыхнули синие сполохи и механический голос грозно взвыл:
– Фургон номер… немедленно остановитесь!
– Милиция! – выдохнула я.
– Да, удачно, – кивнула завуч… и вдавила педаль газа в пол до упора. Кенгуриным прыжком коневозка сиганула вперед. Сзади истошно взвыла сирена и полыхающая синими огнями мигалки машина ринулась за нами в погоню. Ни фига себе удача!
– Тебя никто за мной не тянул, – словно отвечая на мои мысли, отрезала завуч и до белизны в пальцах стиснула руль.
Поворот! Я снова повисла на ремне – мы на полной скорости свернули на старую грунтовку. Мелкий щебень яростно забарабанил в днище. Бабах! Позади нас словно крылья развевались – запор сорвало, и теперь задние дверцы фургона яростно колотили в борта, а наружу градом сыпалась незакрепленная снаряга. Дзанг! – вертясь как бумеранг, старая подкова вдребезги разнесла милицейскую мигалку. Сполохи синего света в последний раз ярко вспыхнули и погасли. Шарах! – фургон ухнул колесом в яму, меня тряхануло так, что звонко лязгнули зубы. Мотор взвыл, коневозка завертела колесами, точно распаленный галопом конь рыл землю копытом, и снова ринулась вперед. Выпорхнувший из распахнутых дверей вальтрап[9] развернулся в воздухе, закрыв ветровое стекло милицейской машины. Следом вылетело седло. У Светланы Викторовны только уголок рта дернулся, но она не затормозила, гоня машину прямо к серому забору с торчащими за ним трубами. Неужели это… она… оно? На вид и не скажешь, вроде фабрики обыкновенной. Лента грунтовки уперлась в наглухо закрытые ворота. Светлана Викторовна ударила по тормозам, фургон понесло в разворот.