Однако, откуда "трансцендентальная диалектика" берет силы, превосходящие силы рассудка? Анализируя собственный ответ И. Канта на данный вопрос, М. Хайдеггер в своем лекционном курсе "Кант и проблема метафизики" (1929) приходит к выводу, что наделяя трансценденцию самостоятельной силой, И. Кант фактически подрывает первоначально заявленное им метафизическое первенство традиционной логики. Независимость трансценденции основана на силе воображения, которая в свою очередь, базируется на временности, обеспечивающей чистую апперцепцию и цельность восприятия. Завершая курс лекций, М. Хайдеггер указал на эти моменты, как на ростки нового понимания в Dasein-аналитике: "Кант говорит, что "трансцендентальная видимость", которой традиционная метафизика обязана своей возможностью, является необходимой. Не может ли эта трансцендентальная не-истина... в отношении ее изначального единства с трансцендентальной истиной быть положительно обоснована из внутреннейшей сущности конечности в Dasein? <...> Не следует ли тогда проблеме "трансцендентальной видимости" освободиться от той архитектоники, которой - в соответствии со своей ориентацией на традиционную логику - ограничивал ее Кант, тем более что логика, как возможное основание и руководство для проблематики метафизики, вообще оказалась поколебленной кантовским обоснованием? Какова вообще трансцендентальная сущность истины?".
Для М. Хайдеггера, так же, как и для И. Канта и Э. Гуссерля, проблема времени - центральный пункт, связывающий весь комплекс идей. Об этом прямо свидетельствует и название главного хайдеггеровского труда - "Бытие и время". Бессмысленно говорить о бытии вне его отношения к человеку, они одно и то же, - вот-бытие. Вот-бытие, говорит М. Хайдеггер, означает стояние человека в свете бытия, а время принадлежит самой сущности бытия. Прежняя концепция субстанциально бесконечного времени теперь считается ложной, и ее заменяет идея изначально конечного времени ("бесконечное", тогда, от него производно). Конечно внутреннее время бытия как со-бытия. Временность или временение самого существования человека есть переход, выход за пределы наличного существования. Это стремление существования выйти за свои собственные пределы М. Хайдеггер называет "экстатичностью" или, в других случаях, "экзистированием".
Экстатичность указывает на открытость бытия, а экзистирование - на открытость (вечную незавершенность) экзистенции, т. е. человеческого существования. Обратим внимание на важный момент: экзистирование у М. Хайдеггера, в сущности, ничем не отличается от трансценденции (как понимания). И сходство здесь не случайное, поскольку в хайдеггеровском смысле понимание есть способ бытия, и оно тождественно открытости бытия. Понимание есть открытость.
Конечность существования человека выражается в конечных возможностях, и в их масштабе определяется характер открытости бытия. Именно в этом смысле экзистенциальная структура бытия (присутствия) истолковывается М. Хайдеггером как "проект" или "забота". В понимании, поэтому, говорит Хайдеггер, мы находимся впереди самих себя.
"Забота" (Sorge), внутренне связана с "экстатичностью". Три аспекта "заботы": 1) нахождение впереди самого себя; 2) уже-в (расположение); 3) бытие-при соответствуют трем измерениям времени: будущему, прошлому и настоящему, и все три образуют "экстатическое" единство времени.
"Антихайдеггровские" вопросы. В одном из своих интервью (журналу I`Exress) автор Dasein-аналитики заявил: "нужно мыслить Хайдеггера против Хайдеггера". Сегодня эта тема (критического разбора идей герменевтики) вызывает большой интерес, и, думается, за ней - хорошая перспектива. Перечислим некоторые из нерешенных и наиболее острых проблем герменевтики.
1. Не только для Канта и Э. Гуссерля, но и для М. Хайдеггера время становится испытанием и камнем преткновения. И хотя о завершении хайдеггерианской эпохи в герменевтике говорить не приходится, однако, именно проблема времени обнажает все новые парадоксы в фундаментальных основаниях Dasein-аналитики. Суть возникшей ситуации хорошо выразил французский исследователь Ф. Жюльен, философ, ориентирующийся на даосскую традицию философствования: "даже если мы посчитаем, что три времени -- прошлое, настоящее и будущее -- больше не должны обозначать множество "теперь", следующих друг за другом на линии времени, но будем представлять их как со-порождающие модальности существования, от этого мы не перестанем находить -- вплоть до Хайдеггера -- фигуру человека, причастного экзистенции, который, подобно "здесь-бытию", Dasein, есть всегда то, что "каждый раз уже впереди себя" (je schon vorweg). В качестве существа, устремленного к своей возможности быть, чье будущее, Zukunft, есть "возврат (Kunft) к (zu) себе на основе каждой возможности, которая определяет его существование", есть всегда нечто остающееся, ожидающее возможности быть, которая удерживает его за пределами себя (ausstehen) или, точнее, выше себя (Эber sich hinaus) и определяет его как "бытие-к" (zu): "В Dasein, пока оно есть, всегда недостает еще чего-то, чем оно способно быть и будет". Именно основываясь на будущем и на своем преобладании, то есть на предвосхищении своего конца, -- поскольку оно замыслено как "бытие-к-концу", -- можно понять собственный смысл его бытия как "конечного сущего". Если в нем нет ничего ожидающего, нет больше и "здесь-бытия", Dasein, это и есть смерть; но пока оно "существует", неполнота (недостача), которая характеризует его сущность в модусе: "еще-не" (noch nicht), способствует тому, что ему принадлежит "обязанность стать самим собой, какое оно еще не есть, то есть стать сущим". В итоге Хайдеггер не только тематически или даже понятийно, но и в условиях возможности его мысли... не столь отличается от Плотина: это "еще не", свойственное Dasein, есть то, чем оно обладает, чтобы быть.".