Однако способности рыночной экономики к саморегулированию ограничены. Это проявилось уже в XIX веке. Участники экономической деятельности, которым была предоставлена почти полная свобода, начали этой свободой злоупотреблять. Во-первых, компании вместо того, чтобы конкурировать друг с другом, объединялись в монополии, чтобы сообща завышать цены на свою продукцию. Во-вторых, развитие промышленности привело к загрязнению окружающей среды. Ведь самому предприятию невыгодно тратить средства на очистительные сооружения. Это влечет дополнительные затраты, которые делают продукцию дороже. Владелец предприятия может прекрасно осознавать, как важно сохранять окружающую среду, но если он потратит деньги на очистительные сооружения, то придется поднять цены на свою продукцию. Чем выше цена товара, тем труднее его продать. Конкуренты, которые не стали расходовать средства на защиту окружающей среды, окажутся в более выгодном положении. Поэтому заставить предприятия сделать свое производство экологически безопасным можно только с помощью государства, которое должно всех поставить в равные условия.
Кроме того, на протяжении всего XIX и первой половины XX века США и страны Европы регулярно потрясали кризисы перепроизводства. Они происходили раз в 10–20 лет, причем экономическая наука уже в тот период знала, каковы причины этого явления и какие признаки свидетельствуют о его скором появлении. Тем не менее государства не предпринимали каких-либо мер по предотвращению кризиса или уменьшению его последствий (например, безработицы). Не была развита система социального обеспечения, которая помогала бы безработным или нетрудоспособным гражданам. Это было обратной стороной экономической свободы, провозглашенной в развитых государствах Европы и США.
Американский опыт включения государства в рыночное развитие вполне можно назвать удачным «браком по расчету». Действительно, на рубеже третьего тысячелетия отчетливо видно, что рынок и государство в США нашли «доброе согласие». Государство вполне восприняло рыночные принципы экономического развития и стало их своеобразным гарантом, а рынок выдвинул американское государство на лидирующие позиции в мире по экономической эффективности и общим показателям развития национального хозяйства. События уже в XXI в. показывают, что ни одна страна не собирается расторгать «брак», а наоборот, видит для него блестящие перспективы в наступившем столетии. И если в теоретических работах и в политических дебатах в США по-прежнему еще гуляет выражение о «вмешательстве» государства в экономику, то в основанной не на риторике, а на прагматическом подходе практической деятельности речь идет в основном о совершенствовании экономических, социальных и правовых функций государственной власти всех уровней и ветвей.
Вполне понятно продолжение дискуссии о роли федерального правительства, о цене активной позиции государства в экономике. Ведь в США государство почти не имеет доходов от своей собственности, а федеральный бюджет формируется в основном за счет налоговых поступлений от граждан и предпринимательских единиц. Формально налогоплательщики заинтересованы, во-первых, платить меньшие налоги и, во-вторых, иметь правительство наименее «дорогое» для страны, но наиболее эффективное для общества. Вот почему можно сказать, что история американской экономики и американского государства – это история поиска «золотой середины» в практической экономической политике, которая, с одной стороны, не давала бы оснований для обвинений в содержании громадного правительственного аппарата, а с другой – способствовала бы раскрытию всех преимуществ рыночной системы на разных этапах развития страны» [6] .
Одним словом, рыночная экономика не является совершенной. У нее есть свои изъяны, которые можно устранить или свести к минимуму только с помощью государственного регулирования. Но чтобы понять это, понадобилось по-новому взглянуть на роль государства в экономике. Всегда существует вероятность того, что государственное вмешательство может привести к противоположному результату – резкому ухудшению экономической ситуации, поэтому необходимо учитывать долгосрочные и организационные последствия принимаемых решений.