— Понятно. Дело в том, господа, что я узнал, что данный студент постоянно демонстрирует с помощью своего дара некий револьвер. При этом он показывает просто превосходную детализацию и визуализацию объекта, что невозможно без абсолютного знания и постоянной практики с подобным предметом, — сказал Фармазон, обводя взглядом аудиторию, и тут же повернулся ко мне, выстрелив вопросом, — что скажете, Дегтярёв?
— Скажу, что это выдумки! — чуть ли не выкрикнул я в лицо преподавателю. Кровь уже давно прилила мне к лицу, заставив его запылать, голову туманила ярость, ища выход, я всё больше терял контроль над собой из-за надуманных и, скорее всего, специально выдвигаемых претензий.
Я очень старался сдерживаться, ведь каждое моё слово может истолковано сейчас сугубо превратно и направлено против меня же, но как промолчать, когда обвинения сыплются, как из рога изобилия, становясь всё более и более абсурдными.
— Я хотел продемонстрировать знание оружия, чтобы меня взяли в бомбардирскую академию. Я желаю стать военным, пусть инженером, но военным! — почти крича, ответил я, отчего голос резко сел, — но меня не взяли, — закончил я уже почти шёпотом.
— Понятненько, но револьвер у вас, всё же, с собою имелся, и им вы угрожали трём несчастным студентам, которым пришлось защищаться. Прошу внимания, господа, — внезапно возвысил голос Фармазон. — Прошу вашего внимания! Дело в том, что, как мне сообщили мои подопечные, у Дегтярёва имелся небольшой револьвер, который он вытащил из кармана, когда повстречался с ними. Он угрожал, отчего Густав Седерблом оказался вынужден применить превентивные меры. Но, как выяснилось позднее, пистолет являлся игрушечным и сломался, вот его остатки, — и, нагнувшись под кафедру, за которой стоял, Виктор Абрамович достал саквояж, широко распахнул его, сунул в его нутро руку и явил миру обломки какого-то изделия, весьма отдалённо напоминающего револьвер.
Впрочем, при ближайшем рассмотрении в обломках можно было узнать некую оружейную конструкцию, от револьвера неизвестной системы, сделанную из дерева, металла и каучука. Скорее всего, какая-то самоделка, по-простому именуемая пугачом. Где его нашёл замдекана, оставалось только догадываться, но, тем не менее, он взял на себя труд найти и продемонстрировать эту гадость.
— Это не моё! — уже бледнея, отказался я.
— Ну, конечно, это не ваше, но на нём имеются ваши пальчики. Господа, я провёл дактилоскопическую экспертизу, которая явственно указывает, что на рукоятке данного несерьёзного оружия присутствуют отпечатки пальцев студента Фёдора Дегтярёва. Вот, полюбуйтесь на заключение эксперта. Всё точно.
— А по какому праву вы нашли мои отпечатки пальцев и выдали их эксперту? Это нарушение моих прав! — вновь вспылил я, в отчаянной попытке защитить своё имя.
— А я не обязан отчитываться перед вами. Это сделано с разрешения ректора, что является руководителем нашей академии, в стенах которой сейчас решается ваша судьба. Это внутреннее дело академии, поэтому мы имеем полное право брать то, что считаем нужным. Понятно вам, студент Дегтярёв⁈
— Понятно, — подавленно прошептал я и замолчал.
— Итак, господа! Налицо откровенная провокация данного субъекта, с целью опорочить трёх невиновных, защищающих свою честь, студентов. Да, они использовали свой дар в этой безобразной драке, но они противостояли немотивированной агрессии данного субъекта, что нарушил неприкосновенность чести каждого из них. Он их принудил это сделать, когда они поняли, я специально оговорюсь, когда поняли ошибочно, что есть угроза их жизни или здоровью, и приняли меры, противодействуя агрессору с помощью своего дара. К тому же, главное вещественное доказательство утеряно, если оно вообще присутствовало. Так что, ещё неизвестно, имелась ли угроза здоровью Дегтярёва и порча казённого имущества. Скорее всего, нет, а пальто и вовсе исчезло. Осмелюсь предположить, что его выкрал сам же Дегтярёв, чтобы замять дело.
От этих чудовищных обвинений моё горло сжал нервный спазм, я мог только хватать воздух ртом, и с трудом произнес одну единственную фразу.
— Это клевета!
— Вещественное доказательство имелось, как есть ясные и понятные показания кладовщика, — решил вмешаться в речь Фармазона заместитель ректора, — не надо драматизировать ситуацию, Виктор Абрамович, говорите по существу и не пытайтесь манипулировать действиями и поступками, как ваших подчинённых, так и этого юноши, решать их судьбу всё равно станете не вы.
— Да-да, я понимаю, но всё же, есть данный факт, — но заместитель ректора опять уткнулся в бумаги, тем самым давая понять, что не намерен дискутировать дальше на эту тему.