Пусть это окажется её капризом, должна же она стать для кого-то феей и ангелом-хранителем, ведь это так романтично и так таинственно, и вообще, жутко интересно. Она вспомнила юношу, и его образ возник перед её внутренним взором. Его глаза так таинственно мерцали в ту ночь, когда он держал картину прямо перед собой. Ночь, крики раненых людей, разбитый вагон, горящий невдалеке паровоз. Эта картина прочно отложилась у неё в голове, а он не боялся.
Хороший мальчик, но… Женевьева уткнулась взглядом в окно, за которым проносились с огромной скоростью леса, поля, пристанционные постройки и жилые здания близлежащих к железной дороге посёлков. Она старалась не думать об отношениях с этим юношей, ведь они обречены на неуспех. Да и вообще, если он считает себя рыцарем, то должен добиваться её.
Нет, для этого не нужно ползать перед ней на коленях, лебезить или заглядывать в глаза, он просто должен добиваться успехов в жизни, идти всё время вперёд, выслужить или получить иным образом дворянское звание и титул. Он должен иметь ИМЯ, о нём должны говорить с уважением, и тогда, быть может, у него и появится шанс получить себе награду.
В жизни всегда есть шанс подняться над собой и жениться по любви. Она точно знала, что нравится ему, но и выйти замуж за простого юношу, пусть и из хорошей семьи и правильно воспитанного, она не могла. А вот помочь ему стать тем, кто сможет достичь высот и сделать карьеру, она могла и постарается этим заниматься настолько, насколько это будет зависеть от неё.
Хотя, как помочь… она поможет направиться ему в нужную сторону, туда, где можно всего добиться, по её мнению, а дальше всё зависит от него, если он сам того захочет, и это станет целиком его выбор.
А чтобы Дегтярёв не забыл про неё, она всегда будет где-то рядом, далеко, иногда даже очень далеко, но обязательно рядом, ненавязчиво напоминая ему, что она есть и нужна ему. А дальше, дальше, как Бог даст, и, как любил повторять её дядя: «Кому война, а кому мать родна». А война не за горами, война приносит много горя, но если её не избежать, то пусть она принесёт и капельку счастья, ведь во время войны очень легко стать дворянином и героем. А героям многое по плечу.
«А если он погибнет?» — проснулся у неё страх, ведь на войне убивают тысячи людей⁈ «Нет, он не умрёт!» — убедила она себя и, успокоившись, переключилась на воспоминания о посещении магазина с готовыми платьями, привезёнными из столиц Европы. Помнится, то розовое платье с белыми рюшами, было просто прелестным.
Глава 3
Развязка
— Я возражаю, — сказал неприметный человек, сидевший с самого краю стола, за которым расположились уважаемые люди инженерно-духовной академии.
Заместитель ректора поднял голову, несколько секунд пристально смотрел на него, а потом, неожиданно для всех, вновь уткнулся в свои бумаги. Остальные члены высокой комиссии недоумённо переглянулись: данный человек им был неизвестен, он пришёл вместе с Новицким, представившись Олегом Викентьевичем Лесным-Веденеевым.
Вроде как он представитель надзорной организации, о которой всех забыли уведомить, а специально уточнять никто не удосужился. На то ни времени, ни желания ни у кого не оказалось, да и зачем? Раз председатель комиссии его привёл, значит, с пользой дела, а не во вред.
Все смотрели на заместителя ректора Новицкого, но тот продолжал сидеть молча, как будто и не слышал этого человека. Пауза затянулась, из-за чего многие начали нервничать, особенно Фармазон, который вскоре не выдержал и задал вопрос.
— Насчёт чего вы возражаете, господин эээ…
— Статский советник Лесной-Веденеев.
— Да, — уже немного растерянно произнес Фармазон.
— Против рассмотрения в первую очередь студента факультета водного и железнодорожного транспорта Фёдора Дегтярёва.
— А, ну если вам так будет угодно, то я лично не возражаю, чтобы начать голосовать по трём другим студентам, — быстро согласился Фармазон.
— Ну и прекрасно! Клементий Варламович, давайте начнём с нападавших⁈
Новицкий оторвал взгляд от бумаг, коротко взглянул на статского советника и кивнул.
— Как скажете, Олег Викентьевич. Господа, давайте рассмотрим вопрос по трём студентам электротехнического факультета. Кто считает, что они виновны?
Заслышав эти слова, троица напавших на Дегтярёва студентов беспокойно заёрзала седалищами по стульям. Даже вечно спокойный Густав Седерблом проявил признаки беспокойства, сидя в тревожном ожидании исхода дела.