— Для меня не совсем.
— Многолетняя практика убедила нас, что система «БАНКНЕТ» иммунна против каких-либо внешних покушений. Похоже, настало время, чтобы и… внешние эксперты разделили наше мнение.
— То есть, в настоящее время вы не питаете никаких подозрений относительно возможности злоупотреблений?
— Этот вопрос я не принимаю, господин Вебб. Если бы я испытывал подозрение, что системой кто-то злоупотребляет, было бы неразумно с моей стороны делиться этим подозрением с вами. В конце концов, вы можете и не получить нашего заказа.
— А если я его получу — я услышу от вас ответ?
Харрингтону этот вопрос, видимо, показался забавным.
— Знаете, — сказал он, — это мне напоминает задачку про два племени, одно из которых всегда врёт, а другое всегда говорит правду, вот только неизвестно, из какого племени вам встретился туземец… Поймите же, что я не могу вам ответить! В конце концов, квалифицированная ревизия должна сама выявить любые отклонения от нормы, разве не так?
«Это письмо написал ты сам, — решил вдруг Вебб. — Не может быть, чтобы у „Уотермана“ нашёлся ещё один такой же, как ты».
— Из вашего письма следует, что у вас есть несколько вычислительных центров, — сказал он, меняя тему.
— Два.
— Один, как я полагаю, в Лондоне.
— Естественно.
— А второй…
— Этого я вам не скажу.
— Вы явно не хотите облегчить мне задачу.
— Ваш вопрос содержит угрозу для безопасности вычислительного центра. Это риск первой категории. Как профессионал, вы это сами можете понять.
— Могу я узнать, кто будет читать наш доклад? — Вебб изо всех сил старался сохранять терпение.
— Ну, лучше бы, чтобы ваш материал был не докладом, а просто письмом. Не пытайтесь завалить меня материалами, господин Вебб. Я не выношу ваты.
— Вы требовали в своём письме четыре копии, не так ли? — не отставал Вебб.
— По одной для каждого из руководящих работников банка, входящих в состав комитета по разработке долгосрочной концепции развития банка. И одну для меня, естественно.
— Кто с вашей стороны будет участвовать в заседании, на котором я буду выступать?
— Та же четвёрка.
— А как бы вы оценили их уровень знаний о компьютерах? Как низкий?
Харрингтон слегка усмехнулся.
— В сообразительности вам не откажешь. Вы можете предположить, что сам я в этом немного разбираюсь. Эту оценку вы можете скорректировать на мою несомненную скромность. Что касается остальных, то думаю, что по крайней мере один из них узнал бы компьютер, если бы вы ему его показали.
Теперь была очередь усмехнуться Веббу.
— Видимо, я должен это понимать так, что моё выступление должно было бы быть… — Он поискал подходящее слово и наконец решил, что «простым» подойдёт лучше всего.
— Мы ищем консультанта, который бы проник в глубину проблемы, но не оставил бы нас тонуть, — подтвердил его вывод Харрингтон. — Если вы соскользнёте на профессиональный жаргон, то сразу станете нежелательным элементом.
— Шестнадцатого декабря, — сказал Вебб. — И которыми же мы будем?
— Не понял смысл вашего вопроса?
— Я задаю этот вопрос потому, что я позвонил вам спустя лишь два часа после того, как ваше письмо оказалось на моём столе, и, тем не менее, мы явно оказались в самом конце этой очереди. По крайней мере, в первом круге…
Вебба внезапно осенило, каким должно быть его выступление. Может быть, эта идея была сумасшедшей, кто знает. Шалтон уж, во всяком случае, счёл бы её сумасшедшей.
Харрингтон наблюдал за ним с интересом, но молчал.
— Мне это просто любопытно. Вы же не выдадите этим никакого секрета, не так ли?
— Вы будете последними по порядку, — признался Харрингтон слегка неуверенно. — В конце очереди, как вы говорите. Это может быть достоинством и недостатком, зависит от того, как вы сами на это посмотрите.
— Мы с этой работой полностью справимся, — заявил Вебб. — И сделаем это лучше, чем кто-либо!
Харрингтон поудобнее устроился в кресле, всем своим видом давая понять, что он не спешит.
— Я человек осторожный, господин Вебб. Когда мы решились на такой шаг, я сперва сам прощупал почву. Не так уж много случаев мошенничества с помощью ЭВМ, которые дошли бы до судебного разбирательства или попали в газеты в качестве сенсации для первой полосы…
— Ах так…
— Я побеседовал с Аланом Спенсером…
— С начальником отдела вычислительной техники в «Кестрелл Рекордз»?
— Совершенно верно. Вы не могли бы мне немного рассказать об этом деле? Как, собственно, вы решили эту задачу?
— А Спенсер вам об этом разве ничего не рассказывал?
— Я хотел бы услышать вашу версию.
— Они создали систему заказов через ЭВМ, — пояснил Вебб. — Небольшая машина, ничего сложного. Трюк был предельно прост. Вы вводите через терминал заказ на партию пластинок, потом в порядке корректировки заказа снова обращаетесь к банку данных и заказ аннулируете, но используя при этом специальный код. В результате пластинки рассылаются по магазинам в соответствии с первоначальными заказами, но счета-фактуры на них ЭВМ не оформляет. Речь тут шла не о крупных суммах. Так, скорее, необлагаемые налогами карманные. Мелкие воришки.
Харрингтон смотрел на Вебба в упор.
— Вы мне описали технику мошенничества, а я вас спросил о том, как вы его обнаружили.
— Чтобы объяснить, как мы это сделали, тем более, если вы хотите знать все подробности, мне потребовалось бы немало времени.
— Меня не интересуют технические детали. Скорее, ваше отношение, ваш подход к этой проблеме.
— То есть, что-то вроде моей философии расследования?
— Можно и так сказать…
— Ну, для начала я обследовал их систему и нашёл в ней слабые места. Потом я сосредоточил внимание на персонале и стал размышлять, кто бы из них мог находиться в оптимальной для жульничества ситуации. А когда я совместил эти два аспекта анализа, то…
Жестом руки Вебб дал понять, что всё остальное было уже делом техники.
— Именно это мне и сказал Спенсер.
Харрингтон внезапно встал с кресла, а Вебб, слегка ошарашенный, остался сидеть.
— Как я слышал, у вас там дело кончилось довольно шумно. Спенсер из этой переделки вышел с синяком на глазу…
— Юристы называют это «оказание сопротивления при задержании», — усмехнулся Вебб, поднимаясь.
— У нас нравы несколько более цивилизованные. Во всяком случае, мне хотелось бы в это верить.
Уже у двери Харрингтон в нерешительности остановился.
— Спенсер ещё сказал, не знаю, что вы об этом думаете… но, по его мнению…
Харрингтон замолк, не сводя глаз с Вебба.
— Если вы хотите, чтобы я на вас работал, господин Харрингтон, то…
— Короче говоря, он утверждает, что ваш успех был связан с тем, что вы были хитрее, чем эти мошенники.
— Иначе и нельзя!
— Я имею в виду, что, по его мнению, вы рассуждали так же, как они, только лучше. Он говорит, что вы способны мыслить в незаконных категориях, и в этом корень вашего успеха. Это буквальное его выражение.
— Он не вправе говорить такие вещи!
Харрингтон явно не собирался разозлить Вебба и несколько стушевался.
— Не сердитесь, господин Вебб, — миролюбиво сказал он, открывая дверь. — В этом нет ничего постыдного, особенно при вашей профессии. Вы, собственно, и живёте раскрытием преступности.
Вебб молча пожал ему руку. Она была костлявая, дряблая, очень холодная.
— В определённом смысле это надо даже считать своего рода талантом, — продолжил свою мысль Харрингтон. — Когда вы его используете на благое дело…
Не проронив больше ни слова, Вебб двинулся по коридору к лифту. Этот поганец не смел говорить про меня такие вещи, снова и снова повторял он про себя. Ожидая лифта, он вдруг вспомнил свои слова, сказанные позавчера Кеннеди: «Как же мне убедить этого Харрингтона, чтобы он мне поверил?» А на деле оказалось, что всё обстоит прямо противоположным образом! Веббу и во сне бы не приснилось, что фирма, которая хочет провести ревизию, может искать не такого консультанта, которому бы она безгранично доверяла, но, напротив, человека, который прямо возбуждает недоверие. Это было даже слегка гротескно.