– Что-то у нас совсем уж легкий ужин, – сказал Пивнев, расправляясь с жульеном и салатом.
– Музыку не следует слушать с набитым желудком.
– Время есть, давай пешком до зала пройдёмся.
Когда они неторопливо шли по тихому переулку, Лена спросила:
– Ты расстроился. Кто это такой?
– Сын полка. У Исаака, моего первого завлаба, работала лаборанткой Таисия Семёновна, ещё не старая, но по виду измождённая женщина. Была очень исполнительной и аккуратной, Исаак Моисеевич её ценил и, по мере сил, выбивал премии, матпомощь и прочее. Она одна растила сына. Как-то во время каникул привела его с собой на работу. Пацан был худой и очень любопытный. Ходил и спрашивал: «Дядя, а что это? А можно мне посмотреть?» Потом прижился в институте, делал за свободным столом уроки, слушал разговоры, ездил с нами в тайгу. Анна Романовна, жена завлаба, стабильно заворачивала для него отдельный завтрак, женщины делились сладостями. Я иногда стал брать его в зал, он бегал на разминке по парку, а потом качался с гантелями. Вообще, мы, трое эмэнэсов стали его, скажем так, шефами. Помочь решить задачу, или перевести английский. При случае, он мог и по затылку схлопотать. Потом, ты знаешь, зарплату в институте перестали платить. Таисия Семеновна ушла уборщицей в магазин, а я подался торговать компьютерами, и потерял Валерку из вида. Через несколько лет, зимой, я как раз разделывался со своим бизнесом, позвонил Юра. Ты его знаешь, Юрий Владимирович, завлаб у нас. Он встретил Валерку на рынке. Его там в рабах держал торговец овощами. Валерка задолжал ему, и тот конфисковал паспорт. Мы сразу поехали туда, выкупили. Он был в драных кроссовках, какой-то летней курточке, давно не бритый и слегка пьян. Тут же на рынке накупили ему одежды и повезли ко мне. На тот момент я успел купить квартиру и развестись. Мы его отмыли, покормили. Он пожил у меня, пока мы отбили однокомнатную квартиру его матери. Таисия Семеновна умерла, когда Валера был в армии. Юра пристроил его на фирму своего знакомого… Потом жизнь как-то развела. Парень он неглупый и добрый, но слабый.
– Сейчас он выглядит вполне процветающим.
– Жалко его, дурака, – зло сказал Пивнев.
– Ты упомянул о бизнесе. С чего это ты бросал науку?
– Отцу и брату не платили зарплату. Они на карьере работают, недалеко от села нашего. Нину, младшую сестру, надо было учить. Тоня, невестка, была беременна. Там были какие-то сложности, ей были нужны лекарства. Меня семья учила, теперь им надо было помочь.
Две девушки обогнали их и оглянулись на Пивнева.
– А, что ты рассказывал о своих американских бабах? И что ты вообще там делал?
– Командировку мне Эс-эн, Сергей Николаевич Смирнов сделал, чтобы поддержать. Почти год там прожил. А женщины… Вообще-то я слыл там экзотикой, мужик из Сибири, на белого медведя с одной рогатиной, и всё такое. Но экзотикой там не возьмёшь. Рядом был сильно волосатый сикх в чалме, два аспиранта из Африки, завёрнутых в белую ткань, вроде тоги, да ещё с напечатанным на животе портретом их президента. Да много кого там было. … Знаешь, психологи давно подметили, что для студенток, школьниц преподаватель всегда выглядит привлекательнее, умнее, красивее, значительнее, чем есть на самом деле.
– Я знаю, как-нибудь расскажу.
– Оказалось, в Штатах это тоже действует, и тут возникали некоторые проблемы. Хотя были и девушки, которые интересовались только спецкурсом по уравнениям матфизики. А, в общем, скажу банальную вещь. Мужчина и женщина – всюду мужчина и женщина.
– Действительно, не очень глубокая мысль, и позволяет уйти от ответа.
После переезда в город из деревни Пивнев долго не подозревал о существовании Зала. Но, однажды побывав там, пристрастился навсегда.
Лёгкий шум в вестибюле, женщины перед большим зеркалом, бордовый плюш кресел, люстра, чёрно-белый оркестр на сцене, чёрный лёд рояля.
Предвкушение музыки наполняло Иннокентия.
В антракте ему хотелось помолчать, и Лена поняла, и шла рядом молча. Публика негромко переговариваясь, прохаживалась по фойе. Пивнев вежливо раскланивался со знакомыми. Возле одной пары – высокий худощавый мужчина с заметной сединой и крупная статная красивая женщина – они остановились.
После того, как Пивнев познакомил Лену с профессором Смирновым и его женой, профессор сказал:
– Иннокентий, Леночка, поехали после концерта к нам. Посидим, заночуете у нас, всё дальше от индустрии и труб.
Лена заулыбалась и кивнула согласно: симпатия, с которой эти трое относились друг к другу, и, как показалось, к ней, заразила и её.