Григулевич, пользуясь сведениями, полученными от де Лас Эрас, подвел к нескольким охранникам резиденции Троцкого хорошо оплаченных местных проституток, получив через них дополнительную информацию о системе охраны. За домом установили тщательное наблюдение. Под его руководством, боевики Сикейроса устроили наблюдательные пункты на прилегающих к резиденции Троцкого улицах.
Эйтингон планировал операцию, получившую кодовое название "Акация", в двух вариантах: нападение вооруженной группы на особняк, и внедрение в окружение "Старика" боевика-одиночки. Второй вариант требовалось готовить долго, а из Центра торопили. И он решил в качестве основного оставить штурм дома. Главная роль в нападении отводилась людям Сикейроса. Агранов, согласовав вопрос с Ежовым, налет на дом санкционировал.
— Добро получено – проинформировал Эйтингон Григулевича при очередной встрече. Я данные наружки изучил, материалы Патрии тоже. Сам сходил, посмотрел. План захвата ты знаешь, как впечатления?
— Нормально. Изменений никаких нет, охрана – не сказать, чтобы очень опытная. Да и настороженности нет – расслабились.
— Может, и сопротивления не окажут?
— Ну да! Обязательно стрельбу начнут. Молодняк угорелый, чего ты хочешь. Другой вопрос – стрелять не значит попадать… Кстати, для нас с оружием вопрос решили?
Эйтингон улыбнулся. Вопросы обеспечения "Акации", за которой наблюдали лично Сталин, Ежов и Агранов, решались быстро. Через местную и американскую резидентуры, удалось достать полицейскую форму, два пулемета, американские автоматы "Томпсон" 45 калибра, пистолеты.
— Решили – ответил он. Ребята готовы?
— Насколько возможно. Со штурмовой группой расположение дома и внутренние их порядки мы изучили. Репетицию провели, оружием все владеют. Только, вы ж знаете – с опытом у них…
Об этом он знал. Людей Сикейрос подбирал здесь, в Мексике. Это были обычные крестьяне и рабочие, из местных коммунистов. Да, всех их объединяла ненависть к Троцкому, которого по потенциальной опасности для Советской России бойцы приравнивали к Гитлеру. Троцкизм они воспринимали как предательство интересов пролетариата. С идеологией все было в порядке, но вот с подготовкой – слабо. Григулевич сделал, что мог, но тренировки реальный боевой опыт не заменяют.
— Подумаем – вздохнул резидент. А с Хартом как? Срыва не будет?
С американцем Робертом Хартом, одним из телохранителей Троцкого, Григулевичу удалось установить дружеские отношения. Встретив возвращавшегося вечером от девушки (подведенной и оплаченной чекистами) охранника, посидев с "единомышленником-троцкистом" в местной пивной, разведчик сумел войти к нему в доверие. Несколько раз, крепко выпив с Хартом в барах Мехико, чекист запросил у резидента разрешение на вербовку. Эйтингон не колебался. Харту, естественно никто не собирался сообщать о покушении, телохранителю пообещали неплохие деньги за доступ в дом, откуда чекисты якобы собирались выкрасть архивы.
— Не подведет. Он же рассчитывает, что я один буду, тихо документы вытащу, и тихо смоюсь. Да и из денег он только пятую часть получил, еще хочет.
— Ладно. Операцию назначаю на двадцать седьмое.
23. IV.1937. Секретно, срочно.
Центр, Серебрянскому.
Операцию начинаем 27-го. В виду того, что подготовленная нами группа захвата состоит из крестьян и шахтеров с минимальной подготовкой ведения партизанской войны и диверсий, в ней отсутствуют люди имеющие опыт обысков помещений и домов. Прошу разрешить мое и Юзика участие в акции.
Котов.
Серебрянский колебался. Он понимал, что неподготовленные боевики вполне могут провалить акцию. Просто из-за отсутствия опыта реальных боев.
"Растеряются под огнем, забудут что-то – думал он. И все, пиши пропало. Охрана отстреливаться будет, не смогут сразу задавить огнем – закрепятся в доме, и не выковыряешь их оттуда. А там и полиция подоспеет. С другой стороны, если нашего сотрудника мексиканцы возьмут – скандал на весь мир".
Посоветоваться он решил с Аграновым. Ежов седьмого апреля снял того с должности первого заместителя, назначив на нее Фриновского, новый нарком заменял своими людьми команду Ягоды. Но, по указанию Сталина, куратором "Акации" Яков пока оставался. Иосиф Виссарионович чекиста знал лично – три года назад, тот расследовал убийство Кирова. И не подвел.
— Вот такие у меня сомнения, Яков Саулович – изложил ситуацию Серебрянский. Если наши в штурмовой группе пойдут, шансы на успех операции возрастают. Но и опасность скандала велика. Акция боевая, всякое случиться может.
"Случится – всякое – согласился про себя Агранов. Но Троцкого надо убирать сейчас. Ткалун завербован, в любой удобный момент начать можем. Что мы теряем? — прикинул он. Если все пройдет гладко – вообще ничего. Если, допустим, кого-то из ребят возьмут – ну скандал. И то, если еще их советское происхождение докажут. А хай в любом случае поднимется антисоветский, хоть возьмут, хоть нет. Дураку ясно, кроме нас Троцкого ликвидировать некому. А после переворота можно на Сталина с Ежовым свалить, все равно практически с чистого листа начинать хотим.
Значит что? — продолжал он просчитывать варианты. Значит, нужно рискнуть. Ежов ответственность на себя не возьмет, побоится. Пойдет к Хозяину. Согласится тот или нет? Черт его знает".
И тут же пришла в голову другая мысль:
"А ведь для разговора с Яшкой хороший момент. Намекнуть на задуманное? Нет, рано. Но вот если про Ежова…"
— Я санкционирую – проговорил он вслух. Как куратор операции. Но в Инстанцию советую не докладывать. Это через наркома пойдет, а он – сам знаешь. Не решает ничего, и рисковать боится. Теперь смотри: я тебя своим решением прикрываю, так? А вот если идти наверх – могут запретить. Операция сорвется – из тебя козла отпущения сделают, не из Ежова же. Да ведь и не вечен Ежов – намекнул все-таки, не удержавшись Яков Саулович. Пиши рапорт на мое имя. Я завизирую, но ты его не отправляй – это твоя страховка будет. Если что – предъявишь. Если все нормально пройдет… — Агранов изучающе взглянул на начальника спецгруппы…
"Ежов – не вечен – мелькнуло в голове у Серебрянского. Это на что он намекает, интересно? К Сталину близок, может, изменения в верхах готовятся? В любом случае, Агранов умный мужик, не Ежов. И про "Акацию" верно сказал, и ответственность на себя берет".
В наркомате Серебрянского, как и Агранова, считали "ягодинцем". Прошлый нарком создал его особую группу, лично Ягоде Яков подчинялся с конца 20-х годов. И понимал, что Ежов к нему относится настороженно.
"Нет, надо на Агранова ориентироваться – прикинул шеф СГОН. Больше, пожалуй, и не на кого сейчас".
— Понятно – сдержано произнес он. Все пройдет – зачем мне рапорта какие-то? Не люблю я писанину.
24. IV.1937. Секретно, срочно.
Котову.
Личное участие ваше и Юзика в операции разрешаю. Срок проведения 27-е апреля, утверждаю.
Серебрянский.
27 апреля выехали перед рассветом, на четырех фордах. Машины оставили за квартал от резиденции, дальше шли пешком, разбившись на двойки. У дома переодетые в форму мексиканской полиции боевики разошлись по заранее определенным позициям. Каждый из двадцати человек твердо помнил свои действия – на заброшенном ранчо Григулевич гонял их три предыдущих дня до седьмого пота, вырабатывая автоматизм действий. Двое мексиканцев перерезали телефонные провода. Сразу после этого Юзик направился к особняку.
Подойдя, он постучал в ворота виллы. Как договаривались, дежуривший Харт приоткрыл ворота.
— Ты? — шепотом спросил он.
— Я, открывай – так же тихо ответил разведчик. Дальнейшее стало для американца неприятной неожиданностью. Увидев, как створка двери поползла навстречу, Григулевич рванул дверь на себя. Когда в приоткрытые ворота группа Сикейроса ворвалась в резиденцию, охранник опешил, попытался что-то спросить у стоящего рядом чекиста, но сделать это уже не успел. Нелегал, успевший достать кольт, хладнокровно выстрелил ему в голову. Больше Харт советской разведке не требовался, а вот выдать мог, знал его в лицо. Взяв у подбежавшего напарника – бывшего шахтера из города Сан Хуан де Сабинас, что на севере Мексики, автомат, Григулевич бросился во двор.