— Ты знаешь дороги. Ты даже не будешь охранять караван. Если настигнут пограничники, я дам тебе пьяную лошадь. Давно я уже даю ей опий. Иншаллах! Она не боится выстрелов и никакой дороги.
— Зато я боюсь, — коротко отвечал Золотой Рот.
Ибрай и Шавдах покатились со смеху.
— Он хороший человек только потому, что всего боится, — сказал Ибрай.
Золотой Рот медленно ответил:
— Однажды, вы помните, я получил в дороге подарок.
— Это правильно, — перебил толстый Шавдах. — Если не дать встречному подарка, то аллах не даст счастья. Нельзя нарушать обычая. Я сам испытал это.
Золотой Рот продолжал:
— Вместе с подарком они отдали мне свою беду. Меня встретили пограничники и обыскали. За один джин[13] опия я целый месяц просидел в тюрьме и подметал двор комендатуры.
— Ты поедешь в Китай и привезешь оттуда целый фунт золота,— продолжал убеждать Шавдах. — Целый год ты будешь как бай[14]. Но, конечно, ты привезешь больше.
— Шавдах, — сказал Золотой Рот, — если тебя поймают, что ты будешь делать?
— Я буду отставать, — Шавдах оживился. — Когда меня поймали два года назад, пограничники были молодые и неопытные. До города было двадцать три дня пути. Меня поймали на Пикиртыке.
Слушатели кивнули головой. Шавдах выпил полчашки бузы и продолжал:
— Мы затянули подпруги как можно туже. — Слушатели расхохотались. — Мы хотели, кроме того, забить гвозди в копыта лошадей, но это нам не дали сделать. Довольно было и того, что мы сделали. Мы пошли быстро и хотели показать, что спешим вместе с пограничниками.
Золотой Рот и Ибрай хохотали, закатывая глаза под лоб. Шавдах захлебывался от удовольствия.
— Через два дня полного пути от рассвета до ночи у всех лошадей на животе было вот...
И он протянул свои ладони, чтобы показать, какие раны были у лошадей. Шавдах отдышался от смеха и запищал дальше:
— Я думал, что подпруги перережут наших лошадей пополам.
Слушатели помирали со смеху.
— Товар переложили на казенных лошадей, а всех наших пограничники бросили. Они думали, что лошади заболели, потому что мы торопились. Кроме того, они не умели привязывать вьюки. Поэтому мы сами грузили товары на их лошадей. Через неделю дороги из пятнадцати казенных лошадей десять остановились. Товар и коней мы бросили на дороге. Еще через неделю лошадей не было. Ночью мы все убежали. Кто стал бы догонять нас? На каких конях? Мы шли назад и собирали товар и лошадей, которые тихо паслись на траве. И мы спокойно продолжали наш путь, — закончил Шавдах.
Золотой Рот подмигнул, и толстяк побагровел.
— Берегись, — сказал он, — в прошлый раз я бросил в Аксайской долине восемнадцать лошадей. Я знаю, что там волков нет. Кто увел их, когда к ним вернулись силы?
— Найди! — невозмутимо отвечал Золотой Рот.
— Шавдах, — сказал Ибрай, — когда ты поедешь?
— Через неделю, — гневно отвечал толстяк.
— Шавдах, сегодня ты богатый. Судьба! Завтра ты будешь ободранный, как вот этот нищий, —с лицемерным участием сказал Золотой Рот.
Шавдах важно покачал головой.
— Ты знаешь, манап никогда не теряет. Я — манап. Если я стану нищим, завтра придут пастухи и приведут скот. Ты знаешь обычай: пока я богат, обо мне никто не помнит. Но если меня посадят в тюрьму, сотни людей продадут последнюю корову, чтобы помочь мне убежать. Ведь это уже было не один раз. Я — маленький человек, но когда я попадаю в беду, то весь мой род вспоминает, что я — манап. Поэтому я ничего не боюсь. Кроме того, если меня три раза поймают, но один раз я пройду — и то все будет хорошо. Сейчас дают за пять фунтов опия полфунта золота.
— Ты привезешь столько золота? — переспросил Ибрай.
Его желтое лицо стало еще более жестоким и алчным.
— Да, я привезу столько, — нерешительно, как будто в опасением проговорил Шавдах.
— Байзак — не манап, — упрямо сказал Золотой Рот.
— Тс... — в один голос зашипели Шавдах и Ибрай.
— Если манап теряет, то каждый человек приносит ему, что может. Я знаю все. Когда пять лет назад один большой человек — вы знаете, о ком я говорю, — потерял караван контрабанды, он стал богаче, чем был. Вы тоже это знаете. Он разорился и стал нищим, но ему пригнали больше тысячи коней. Но твой господин — не манап, — закончил Золотой Рот, обращаясь к Шавдаху.
— Он больше манапа, — ответил Шавдах.— Манапы сидят за решеткой. Все, что он говорит, люди обязаны исполнять. Вот кто он. Он покупает людей. Они его ненавидят, но повинуются.
— Это правда, — спокойно возразил Золотой Рот. — Но если завтра он станет бедным...
Ибрай и Шавдах расхохотались на всю чайхану. Ибрай повторил, гогоча во все горло:
— Если он станет бедным...
Золотой Рот спокойно продолжал:
— Тогда все его враги подымутся как один. Никто ему не поможет. У него будут только одни долги. Он не манап. Он бай. Вы знаете, что это значит.
Шавдах долго смотрел, вытаращив глаза, как будто не понимал. Это была его манера показывать презрение к глупости собеседника. Потом горячо заговорил:
— У него таких, как я, столько, сколько красноармейцев у начальника границы. В Китае он имеет дома и землю и всегда может уехать туда. И я, ах, я только у него служу. Если бы ты знал, сколько у него богатства! Он делает, что хочет.
На минуту Шавдах замолчал, потом еле слышно прошептал:
— Теперь он отсылает в Китай жену Будая. Говорю тебе, что он могуществен.
Теперь Золотой Рот выпучил глаза и долго молчал, потом оглядываясь от страха, тихо спросил:
— Мариам поедет с тобой?
— Найди, где она, — ответил Шавдах, и все трое стали хохотать.
Потом толстяк сквозь смех прибавил:
— Она там же, где восемнадцать лошадей.
И снова все расхохотались.
Золотой Рот смеялся льстиво и заглядывал в глаза Шавдаху:
— Ты мне нужен, — снова заговорил Шавдах. — Никто, кроме тебя, не знает дороги через Кизыл-Су. Если, ты поедешь со мной, ты получишь невесту. Так сказал он.
Золотой Рот навострил уши и слушал, не переводя духа. Шавдах продолжал:
— Она богатая. Всех твоих лошадей будет мало для половины калыма. Одно ее желтое бархатное платье стоит коня. У нее на косах столько серебра, что не влезет тебе в пояс. Ее шапка из выдры стоит двух коней. Кроме того, она совсем молода, ей пятнадцать лет. Она родственница манапа. Ты, нищий конокрад, сразу станешь манапом, получив такую жену и десять юрт. Десять юрт и стадо баранов. В юртах будут жить твои пастухи. Ты — бедняк, а живешь теперь в городе. Йэ? Все это он даст тебе, только один раз проведешь нас через Кизыл-Су.
Золотой Рот уклончиво ответил:
— Я все-таки не знаю, о ком ты говоришь.
Шавдах заглянул ему в глаза и увидел предательство.
— Ты знаешь, что ты можешь всегда умереть, — свирепо сказал он. — Ты слишком много знаешь.
— Зачем ты молчишь? — сказал Ибрай. — Смотри а то Шавдах откажется.
Ибрай наклонился за коробкой спичек, которую он уронил на землю. Из-за пазухи его чапана выпало письмо. Мгновенно три руки протянулись за ним. Золотой Рот первым схватил письмо и, спрятав его за пазуху, рассмеялся воркующим смехом. Ибрай и Шавдах оглядывались по сторонам. Золотой Рот тихо проговорил:
— Плохо возить казенные пакеты, Ибрай. Кто возит казенные пакеты с красной печатью, тот их ворует.
Ибрай молчал, Золотой Рот повернулся к Шавдаху и продолжал: