– Поначалу не знал. Ты помнишь, я говорил тебе о травме и невозможности слышать запахи? Обоняние начало возвращаться только пару лет назад. И это возвращение совпало с ярким, крышесносным запахом и течкой у моего партнера. Я верил, что Натан – моя истинная пара. Планировал свадьбу, детей и … прости, Хави, такое не принято говорить мужьям, – но супруг заверяет, что не чувствует себя обманутым или преданным и просит продолжить. – А когда узнал правду, было поздно. Рвать отношения пришлось по-живому. Но я был обречен. Меня хватало на несколько недель, прежде чем ломка брала свое. В периоды просветления я хотел только одного – отыграться за свои чувства.
– Посредством брака с другим омегой?
– Не только, – Колин усаживается на постель рядом с Хави и берет его за руку. – Ты все правильно тогда написал про членство в клубе. Однажды Натан мне бросил в лицо, что я слишком безроден, чтобы войти в их семью, и никакие деньги не заменят происхождения. И тут мне попадается интервью про «Меркуриз» и готовность Уолдена Фицроя выдать младшего сына замуж за любого альфу, лишь бы в клубе состоял.
– Потому и брак со мной? Не подумал, что за пять лет твой бывший может выйти замуж за кого угодно, прежде чем ты получишь желанный пиджак? И в чем бы выражалась твоя месть?
– Выйти замуж за кого угодно Натану бы никто в ближайшие пять лет не позволил. Рекламные и актерские контракты у него очень строгие в этом отношении. А месть бы выражалась в получении членства в клубе и спокойной семейной жизни, которая избавила меня от искусственной страсти. Натан не терпит пренебрежения его персоной, потому свадьба для него была костью в горле. Через пять лет я бы сам сделался для него желанной добычей, вот только теперь игра бы шла по моим правилам.
– Но до конца ты не был уверен в том, что не вернешься однажды к бывшему, потому и такие серьезные меры контрацепции? – Колин кивает, добавляя про себя, что отдал бы все деньги за то, чтобы Фицрой оставил ребенка, забеременей он, потому и не мог допустить даже малейшей вероятности шантажа и еще одного аборта. То, что Натан был на такое способен, Колин не понаслышке знал и простить этого не мог, равно как и Хави рассказать. Он и так переборщил с откровенностью.
– Ну и идиот! – заключает его непостижимый супруг, залезая к нему на колени, обхватывая его тело руками и ногами и ерзая попкой.
– Идиот, – соглашается Колин, не скрывая улыбки и принимаясь расстегивать пуговицы на пижамной рубашке и покрывать легкими поцелуями обнаженную шею, грудь и махонькие темно-коричневые сосочки. Его пара если и сердится, то скорее так, требуя доказательств своей единственности, привлекательности и желанности для своего альфы. – Чего я точно не просчитал, так это тебя, мое сокровище. Даже если мой нос ничего не чувствовал, ты все равно сводил меня с ума и затмевал всех остальных омег так, что воспользоваться установленными в тело достижениями медицины не пришлось.
– Ты что, хранил мне верность все эти месяцы? И даже ни разу?.. – Колин успевает только встретиться с пылающим взглядом мужа и слегка наклонить голову в подтверждение своих слов, прежде чем его начинают жадно целовать и заваливать на мягкий матрас…
– … Идиот твой Фицрой… – сонно бормочет утомленный страстью Хави, поудобнее устраиваясь на плече Колина после еще одного бурного оргазма. – Если еще раз его встречу, силиконовый труп для съемок в клипе не понадобится. Будут снимать оригинал.
Колин ласково целует задремавшего мужа в висок и, аккуратно, стараясь не разбудить, встает с постели. Но лишь для того, чтобы сделать заказ еды, который вышколенные курьеры оставят под дверью, задернуть плотные шторы, чтобы поднимающееся солнце не разбудило самого главного человека в его жизни, и отключить все средства связи, что могут помешать чете Сторм наверстать упущенные с момента свадьбы ласки и разговоры по душам, безудержный секс и совместные завтраки, легкие шпильки в перепалках и искренние признания. Их ни для кого нет на ближайшие три дня.
Колин еще раз оглядывается на закутанного в одеяло супруга, досматривавшего утренний сон на диване в гостиной. Можно, конечно, было оставить Хави в спальне, но… Не хватало, чтобы первое после течки пробуждение было испорчено. Альфа бросает взгляд на часы – четверть седьмого утра. У них осталось часа полтора, прежде чем в квартиру начнет ломиться полиция и пресса. И те, и другие уже дежурят под окнами. Ладно, сколько бы ни осталось у них с Хави времени, будет ошибкой запороть его собственным желанием пойти и разобраться со всеми клеветниками и недоброжелателями, оставив неподготовленного к разразившемуся скандалу супруга одного.
Он заканчивает размалывать кофейные зерна в старенькой ручной мельнице и задумчиво оглядывает ряд баночек со специями. Кажется, из всех разновидностей кофе Хави предпочитает капучино, но выйти за молоком сейчас – непозволительная роскошь. Придется обойтись тем, что есть. И, может, запах подобранных им специй окажется более удачной попыткой угадать, чем пахнет пара. Теплая корица, сладковато-охлаждающий кардамон, обжигающая нос гвоздика, тягучая ваниль, освежающий лимон или еще что-то? Колин надеется, что когда-нибудь он почувствует, как пахнет его пара, а сейчас остается только гадать…
– Доброе утро, – теплые руки омеги обнимают его за пояс, как раз в тот самый момент, когда от турки, с поднимающейся ароматной пенкой, отойти ну никак нельзя. – Я так голоден, что готов съесть слона… Пойдем в кафе? У них неплохие завтраки…
– Непременно, – жизнерадостно подхватывает Колин, сдвигая готовый кофе с плиты и оборачиваясь к своему любимому. Воробышек выглядит заспанным, но не менее сексуальным, и Колин едва удерживается, чтобы не унести свою пару обратно на диван и устроить более активное пробуждение. – Но если ты не возражаешь, сперва кофе. Иди в постель, я сейчас все принесу.
Муж что-то фыркает на сдвинутости его, Колина, на знаках внимания, но альфа уже знает, что его скромник Ксавьер просто не привык принимать заботу и слышать комплименты в свой адрес, и намерен исправить этот недостаток, так что даже не обижается. А если и сдвинут, разве что самую малость. Он сервирует две чашки и сахарницу на маленьком подносе и уже готов отнести завтрак в гостиную, как до него доносится возмущенный вскрик. Колин закусывает щеку изнутри. Все-таки он опоздал.
– Хави…
– Ч-что это? – муж бледен, губы сжаты, а в руках он сжимает злополучный выпуск газеты, которую подложили сегодня под дверь. Один такой Колин уже выкинул, неужели пропустил второй, занятый готовкой? Взгляд цепляется за отвратительный и двусмысленный заголовок. Газета…
Газета, в которой в таких красках описаны их с мужем приключения, что становится тошно от перевранных фактов. Газета, в которой правда перемешана с домыслами, а Колин Сторм объявлен безумным психом, силой удерживающим невинного ребенка, которого считай, что купил в мужья, и, мало того, является причастным к аварии, в которой разбился Грэм Обри и пострадал полицейский автомобиль. Газета, в которой Натан Фицрой дает подробнейшее интервью и рассказывает, что порвал с Колином Стормом только потому, что слишком боялся за его жизнь. Потому что получал угрозы от некоего фаната, называвшего себя «истинной парой» мистера Фицроя. Но так как не мог назвать настоящей причины разрыва, то выбрал отказ по материальным соображениям. Только даже представить не мог, что его бывший альфа сойдет с ума на почве достижения его согласия на брак и принудит к замужеству ребенка-инвалида с редким диагнозом для получения членства в «Меркуриз», а фанат воспримет свадьбу мистера Сторма как надругательство над чувствами своего кумира и решит мстить.
–… Я приношу искренние извинения семье Обри за случившееся несчастье, к которому оказался косвенно причастен и призываю Колина Сторма прекратить удерживать мужа, а если мальчик не выжил после течки, то явиться в полицию с повинной, – дочитывает Хави мертвым голосом.
– Вранье, ты же сам знаешь, – Колин чувствует, как по лбу скатывается капля пота. – Ни о чем не думай. Я позвоню адвокату и вскоре все уладится. Отдай эту пакость. Ты сегодня же уедешь от всей высказанной здесь мерзости, не переживай. Шмидт тебя так спрячет, что никто, кроме него и меня, не найдет.