Подстегиваемый отвратительными мыслями и не менее отвратительным состоянием, я дошел до ванной, щелкнул выключателем и тут же зажмурился, ведь свет показался слишком ярким, резал глаза, вызывал тошноту. Из крана с шипением полилась вода, я снова попил, намочил голову и руки, но все эти манипуляции прошли почти даром. На руки смотреть было страшно – вены темными реками выделялись на коже, закатав рукав я увидел, что следы от шприца тоже видны на удивление четко.
Раздраженно одернув рукава, я со злостью закрутил кран, чуть не свернув его, уперся обеими руками об раковину и поднял голову, столкнувшись с собственным взглядом в зеркале. Первой моей мыслью было, что это полный пиздец, потому что лицо на вид еще хуже, чем можно было представить. С вечера так и остались темные мешки под глазами и выделяющаяся красным сетка сосудов в глазах. Добавились искусанные губы и все те же вены на шее.
Зомби в полночь и то лучше выглядят.
Со злостью глядя на собственное лицо, я понял, что мне срочно нужно успокоиться, ведь так и до нервного срыва недалеко. Разбудить Альфреда, выбить у него ключ и свалить отсюда, причем, все это как можно скорее. Решительно дернув на себя дверцу зеркального шкафчика, где явно должно быть какое-то успокоительное, я огорченно выдохнул, не увидев вчерашних лекарств на полочках. Ах, да, он же их вчера все выкинул, урод!..
Разозлившись еще больше, я захлопнул дверцу, не рассчитав при этом силу, так, что хрупкое стекло пошло трещинами.
«Отлично, это тебе моя месть!..» - криво усмехнувшись, я саданул кулаком по зеркалу, срывая таким образом всю злость.
Осколки посыпались на пол и в раковину, костяшки пальцев начало щипать, на них выступила кровь, и я с немалым удивлением отметил, что эта маленькая, но резкая боль, здорово глушит и мою тошноту, и головокружение. Даже тело казалось уже не таким горячим, будто кровь, найдя себе выход через царапины, перестала давить на вены.
- Вот оно как… - решив, что это просто замечательный выход, я опустился на колени, подбирая с пола кусок зеркала поострее, и с маниакальным удовольствием провел им вдоль по руке, тихо шипя от боли.
Царапина получилась совсем неглубокая, кровь только чуть-чуть выступила, но и этого было достаточно, чтобы я почувствовал истинное наслаждение, которое не описать словами. Наверное, так же себя чувствует проведший на холоде день ребенок, когда его пускают в теплый дом. Облегчение, радость, восторг… кайф, который, увы, с наркотиками не сравнить.
Я собирался проделать то же самое и с другой рукой, но меня бесцеремонно оборвал ворвавшийся в ванную Альфред. Подняв меня с пола буквально за шиворот, он вырвал из пальцев осколок, бросив его в раковину, к остальным, от чего тот разлетелся на несколько кусочков поменьше. Слишком запоздало я понял, что шум разбитого зеркала уж точно должен был разбудить его и поднять с постели, так и случилось.
Мужчина выволок меня в коридор, где уже горел свет, швырнул спиной в стену – не больно, но тоже довольно неприятно, и я увидел, насколько сильно он зол.
- Кретин, ты что творишь в моем доме?! – голос был негромким, но от сквозящих в нем эмоций мне резко поплохело. – Руку! – не дожидаясь моего ответа или разрешения, Альфред дернул меня за руку, по которой неторопливо стекала кровь, его взгляд скользнул по царапине и выше.
Я зажмурился, приготовившись к худшему. Рука левая, и я лично закатывал рубашку, придурок, мог бы сообразить…
- Я так и думал… - удивительно, он не был уже зол или испуган, в интонации слышалась только усталость и какое-то разочарование. – Ты наркоман.
Усмехнувшись, я выдернул из его разжавшихся пальцев руку, резко пряча царапину под тканью рубашки. Тоже мне, устроил трагедию на ровном месте, не будет теперь тащить в дом кого попало с улицы! Я бы и без него все проблемы смог решить, миротворец хренов!
Только бы не стал звонить в полицию. Конечно, официально посадить меня не за что, наркоманов не сажают. Но я несовершеннолетний, а, значит, вызовут брата, потому что родителей найти сложнее. А брат не в курсе, иначе бы точно не платил по моим счетам. Кроме того, с копами у меня уже был разговор, досье хранится в отделении, и попадаться второй раз… как-то не тянет.
- С кем ты живешь на самом деле? – Альфред упрямо не отставал. Но за телефон пока не хватался – и на том спасибо, может, пронесет еще.
- С мамой, - коротко ответил я, не отлипая от стены. Голова снова начала кружиться и неприятно болеть в затылке, живот тоже давал о себе знать, скручивался спазмами, которые пока что еще можно было терпеть.
- Лжешь, - убийственно спокойно, и это раздражало еще сильнее, чем любые крики. – Я проверил твои исходящие, никакой «маме» ты не звонил. У тебя даже контакт такой не заведен.
Сука! Рылся в моем телефоне! Когда же ты успел?!
- Тебе не похуй?! – я больше не мог сдерживаться, уже плевать на приличия, на все насрать, только бы выбраться из этого дома. – Как хочу, так и живу, и с кем хочу! Хочешь людям помогать – усынови бездомного! А я в опеке не нуждаюсь!
Военный все еще был спокоен, и это бесило, еще сильнее выводило из себя то, что я сам сдерживаться уже не мог. Уже собирался обложить его матами со всех сторон, чтобы у Альфреда и мысли не появилось меня задерживать, но на первом же слове дыхание перехватило, и я согнулся, держась руками за живот.
Ощущение, будто ножами резали изнутри все – и легкие, и желудок. Речи о том, чтобы произнести хоть слово, не было, я даже стонать не смог бы, хотя и очень хотелось. Чертов придурок, если я не успею из-за него!..
- Дани!.. – я ощутил его руки на своих предплечьях. – У тебя абстинентный синдром?.. – это был даже не вопрос, скорее утверждение, но я ничего не понял.
- Чего?.. – прохрипел с трудом, тяжело выдыхая горький на вкус воздух.
- Наркотическая ломка! – тут же объяснил мужчина, и, кажется, поднял меня на руки, потому что через пару секунд я уже видел над собой потолок и лежал, похоже, на кровати. – Подожди, сейчас…
Что – сейчас?.. Мне было больно и плохо, по щекам стекали слезы. Что, твою мать, сейчас? Шприц мне принесешь, да? Или добьешь, чтобы не мучился?..
- Вот, выпей это, - мне приподняли голову и засунули в рот какую-то таблетку, а к губам поднесли стакан с водой.
Спрашивать, что это, я не стал, мне уже было без разницы. Выпил, закашлялся и облил Альфреду постель. Еще одна таблетка, противная на вкус, еще глоток воды. Даст третью?..
Третьей не было, было теплое одеяло, чьи-то руки на плечах, а потом вообще пропало все – то ли сон, то ли обморок.
========== Глава 4 ==========
Пробуждение для меня показалось чем-то сродни подвигу. Помню свое самое сильное за всю жизнь похмелье, когда я чуть ли не собственное имя забыл, когда ползал по полу незнакомой квартиры, мучаясь головой и жаждой. Сейчас было не лучше, мозг распирало изнутри, во рту пересохло так, что язык казался шершавым куском материи. Единственное, что было не так – я помнил весь вчерашний день, и эти воспоминания мне совершенно не нравились.
Потерев кулаками глаза, я смог осмотреться. Квартира Альфреда тонула в полутьме, тяжелые шторы мышиного цвета наглухо закрывали окно, но дневной свет все равно кое-как пробивался в помещение. Сам военный сидел на полу, привалившись спиной к стене, и читал какую-то книгу, подсвечивая страницы миниатюрным фонариком. На мое шевеление он отвлекся, взгляд скользнул по часам: