— Да.
Беззвучно вошла Николь и остановилась, потупив взор.
— Что случилось? — спросила Элен.
— Там пришел полицейский, — ответила горничная.
— Полицейский? — удивилась мадемуазель де Понсе.
А я уже прыгнул с постели и принялся оправлять свою одежду, не обращая внимания на женщин. Добродетель-то они обе сдали, словно лондонскую квартиру.
— Полицейский сказал, что разбойников поймали, — сообщила Николь.
— Поймали?! — обрадовался я.
— Да, — подтвердила девушка и добавила: — Но еще он сказал, что вашего друга убили не они.
— Николь! Перестань чесать языком! — одернула горничную Элен.
— Простите. Я просто подумала, что его сиятельству не терпится узнать новости, — пролепетала девушка.
Глава 4
В гостиной я застал графа Воронцова, Николая Николаевича и мистера Салливана. Семен Романович и Новосильцев выглядели несколько смущенными, а полицейский — негодующим. Вздувшиеся багровые прожилки придавали его физиономии вид садовой грядки с раздавленной клубникой. Он с ожесточением теребил свои бакенбарды и с плохо скрытым раздражением смотрел на хозяина дома.
При моем появлении инспектор Салливан оживился, явно рассчитывая обрести в моем лице сторонника. Но последовавший далее разговор составил впечатление беседы сумасшедшего с душевнобольным.
— Добрый вечер, мистер Воленский, сэр! — воскликнул полицейский.
— Здравствуйте, инспектор, — ответил я.
— Хорошо, сэр! Мы поймали разбойников! — с воодушевлением сообщил он.
— Похвально, — сказал я. — Но что это за разбойники?
— Хорошо. Это те самые разбойники, что напали на вас в лесу, — уточнил инспектор. — Будьте спокойны, сэр, негодяев ждет виселица!
— Однако до меня дошли разговоры, что к убийству Артемия Феклистова они отношения не имеют, — сказал я.
Салливан развел руками и цокнул языком, словно раздосадованный тем, что кто-то расстроил меня пустячными разговорами. Он прошерстил пальцами бакенбарды и признал:
— Хорошо, сэр. Оно действительно так. Вашего друга кто-то еще укокошил. Но разбойников-то мы поймали!
— Мистер Салливан, — строгим голосом произнес граф Воронцов. — Что нам с пойманных разбойников, если убийца гуляет на свободе?!
— Хорошо, сэр! Это вы верно подметили! — согласился инспектор. — Убийца гуляет на свободе! Но разбойников-то мы поймали!
— Помилуйте, мистер Салливан! — подключился к разговору Николай Николаевич. — С таким же успехом вы могли поймать первого встречного! Возможно, он тоже заслуживает виселицы! Но преступление остается нераскрытым, пока убийца не пойман!
Инспектор Салливан побагровел, явно посчитав упрек Новосильцева незаслуженным.
— Хорошо-о, сударь! — протянул он. — Тут позвольте с вами не согласиться! Мы изловили не первого встречного, как вам угодно было выразиться! А мы поймали именно тех разбойников, на которых указал мистер Воленский!
— Послушайте! — вскипел я. — А если бы я сказал вам, что пропало столовое серебро и вы нашли его, вы и тогда посчитали бы, что дело об убийстве можно закрыть?!
— Хорошо-о-о, сэр! — повысил голос инспектор и посмотрел на нас так, словно уличил в сокрытии главной улики. — А что, у вас серебро украли?
Так мы препирались битый час и ни до чего не договорились. Инспектор Салливан ушел, уверенный, что исполнил свой долг, а в благодарность получил оскорбление. А мы так и не поняли, продолжит ли Скотланд-Ярд расследование убийства Феклистова или закроет дело.
— Ума не приложу, как я завтра уеду? — вздохнул я. — Неужто если бы несчастье случилось со мной, Артемий и пальцем не шевельнул бы, чтобы найти и покарать убийцу?
— Друг мой! — воскликнул Семен Романович. — Вы рассуждаете так, словно вынуждены бросить покойного друга стервятникам в пустыне. А как же я и Николай Николаевич? Мы не останемся равнодушными к соотечественникам!
— Не знаю, удастся ли нам докопаться до истины, — поддержал его Новосильцев, — но в одном будьте уверены: мы сделаем все возможное, чтобы раскрыть преступление.
— Простите, господа, — ответил я, — нисколько не сомневаюсь в этом. Но… Семен Романович, вы же более не являетесь…
— Но это не служебный, а человеческий долг, — перебил меня граф Воронцов. — В любое другое время вы должны были б остаться. Но сейчас на чаше весов судьба мира и тысячи жизней.
— Что ж, вы правы, — вынужденно согласился я. — Завтра утром я отправляюсь в обратный путь.
Ночью меня мучила бессонница. Я чувствовал себя предателем по отношению к покойному Артемию Феклистову. А кроме того, не давали покоя мысли. Все было бы просто, окажись убийцами наши незадачливые грабители. Но раз душегубцы не они, то кто?