— Восьмой кирпич справа, пятый ряд… — пробормотал Антон, считая одинаковые прямоугольники кирпичей, — интересно, интересно, и ведь как профессионально сделано! Кто бы мог подумать, просидели буквально под носом у метрошников и наших лет эдак тридцать, если верить этому трагикомичному герою Чацкому, благородному бандиту подземной Москвы.
«Да, — подумал Максим, — это меня-то так легко напугать, что называется, раскусить, подчинить себе… интересно, как вел себя на этом унизительном допросе Александр Андреевич?» Антон в это время вынул из кладки указанный кирпич, который был разрезан вдоль и прикрывал штырь толстой арматуры, уходящий вбок, в кладку. Это была ручка. Потянув за нее, он медленно, с пробирающими неприятными звуками трущихся друг о друга кирпичей, открыл дверь. Вошли. Все оставалось как прежде, на своих местах, как видел Максим, уходя отсюда, за минуту до встречи с подземной группировкой. Чувство какой-то странной ностальгии окутало его, как только в полумраке предстали ящики склада, темный проход в соседний отсек, крупные ячейки старого тюбинга, сходящегося под высокими сводами. Но больше всего он ждал, когда попадет в жилую часть, казавшуюся теперь ему такой гостеприимной, с ее аккуратно прибранными нарами, книжным шкафом, выцветшими флагами, скрашивающими серость бетонных стен… Только дальше не хотелось, туда, к склепу и в длинную галерею, ведущую к лестнице в метро. Максим подумал, что даже если теперь у него и появилась бы свобода, то он вряд ли стал бы спускаться в подземку, особенно на «Смоленской». Скорее, и вовсе бы уехал из Москвы. Впрочем, судя по недвусмысленным намекам, именно так его судьба должна была в скором времени сложиться: путь лежал, по всей видимости, неблизкий — на Соловки.
— Вот это да! — Антон не скрывал своего удивления и во весь голос восторгался бункером. — Знаете, есть такая страша — Литва, так вот она после отделения от СССР весь свой бюджет, который у нее годов с двадцатых, ну, то есть, до вступления, был, из одного швейцарского банка разом получила: шестьдесят лет он там пролежал. Так вот, можно считать, что теперь мы получили чуть ли не весь бюджет дореволюционной России, и не правительство наше, а мы, мы!
Голос гулким эхом прокатился по ангарам, многократно отражаясь и усиливаясь.
— Сходи пока посмотри, как там дела со вторым выходом, то есть в метро, хорошо ли заделано? И на обратном пути гермуху закрой — все тут должно храниться в целостности и сохранности, перетаскивать ничего не будем, место замечательное, — обратился он ко второму сопровождающему. Когда его шаги перестали слышаться, улыбка и радость моментально слетели с лица Антона. Он повернулся к Максиму и тихо сказал: — Минут пятнадцать разговора без ушей у нас есть. Теперь о деле.
20
Из слов Антона, произнесенных бегло, тихо (Антон, как было видно, очень боялся, что их могут подслушать, поэтому он то и дело прерывался, стараясь различить в окружавшем пространстве шорохи или шаги), Максим понял, что попадание в плен к бандитам в общем-то безопаснее, чем попадание в руки, собственного государства. Человек в форме, который указал на тех, кого следует расстрелять, когда команда Александра Андреевича оказалась в засаде, вовсе не был конечным звеном той огромной подпольной системы, к которой принадлежали все, кто теперь окружал Максима. Эта организация, главаря которой мало кто видел и знал из невысоких «чинов» вроде Антона, на высшем уровне прикрывалась госструктурами, потому, конечно, что добрая часть стоявших у ее руля сами были «оборотнями в погонах». Деятельность этой организации не была узконаправленной, она просто следовала формуле: «извлечь и присвоить капитал там, где это возможно». Антон сказал, что, по слухам, было время, когда она была причастна к умалчиваемому сегодня факту — краже золота из государственных запасов, причем весьма изощренным способом: слитки золота никуда не исчезали, наоборот, все было соблюдено как можно более точно. Только никто не знал о том, что блестящие вытянутые высокопробные трапеции золотые только снаружи: внутрь же заплавлялся свинец. Какое-то время шла бойкая торговля наркотиками, причем, в несколько кругов: продажа — конфискация — продажа и так далее, но все время хотелось найти что-нибудь не так преследуемое досужливой милицией и не так угрожающее бюджету, а следовательно, свободе. Хотелось работать на себя, ни от кого не завися. И вот, из служб, связанных с жизнью секретных подземных объектов, поступила информация, что какая-то шайка проследовала по тоннелю системы Д6 в район, где, по сведениям, располагалась замороженная стройка подземного бункера. В то же время на рынке драгоценных камней был обнаружен ранее неизвестный господам из спецслужб человек, а на людей, работающих с чем-то драгоценным, будь то нефть или алмазы, в нашей стране принято заводить дела. Вскоре выяснилось, что этот-то человек и связан с разгуливающими под землей любителями подземных строек. Что ж, заведенное дело и небольшой к тому времени набор компроматов сослужили свою службу — торговец алмазами был завербован и стал сотрудничать с «правоохранительными органами». Через некоторое время они уже знали практически все. Решено было брать их под землей, что называется, «без шума и пыли». Однако случай выдался нескоро, и как только агент сообщил, что группа уходит под землю, в бункер (то есть как раз когда Максим попал туда), решено было устроить засаду в упрятанном глубоко под землю тоннеле.