— Когда и где вы должны с ним встретиться?
— Завтра в семь утра около того же дома.
— Но ведь он, кажется, уже отчасти восстановлен и в нем кто-то живет?
— Не доезжая до него с полкилометра есть маленький лесок, который подступает к дороге. Он будет ждать меня на опушке.
— Кто еще связан с вами?
— Никто, я действовал один.
— А фамилия Шеленберг вам не знакома?
— Шеленберг? — в голосе Бергмана прозвучало удивление. — Кто это? Я не знаю его…
— Человек, который живет в сторожке у тропинки, ведущей в Мариендорф.
Бергман покачал головой:
— Ни Шеленберга, ни кого-либо другого я здесь не знаю.
— Допустим. Почему вы не попытались достать картины ночью, а сделали это днем?
— Я и при дневном свете не очень-то ориентируюсь в лесу, а ночью вообще бы не нашел места. Да и потом был уверен, что сбил вас с толку.
— Где вы находились эту ночь?
— В восьмом бункере. Это недалеко от разрушенного дома.
— Больше вы ничего не хотите сказать?
— Я сказал все. Я знаю, что чистосердечное признание мне будет зачтено. И прошу вас учесть: я стрелял только из страха. Это был какой-то невольный шаг, безотчетное действие. Будь это не вы, я все равно стрелял бы. Все равно. Нервы оказались сильнее меня.
— Ваши впечатления? — спросил Воронцов после того, как за автоматчиком, сопровождавшим Бергмана, закрылась дверь. — Врет или говорит правду?
— Это мы проверим утром.
— Да, но только, так сказать, с одной стороны…
Резко и требовательно зазвонил телефон. Майор бросил на стол размятую папиросу и взял трубку.
— Комендатура, майор Воронцов. Да, товарищ генерал, картина Дюрера. Что?! Лучше разбираться… Но… Как Дюрера?! Плохо слышно? Нет, товарищ генерал, слышно хорошо. Ясно.
Воронцов положил трубку.
— Так вот, уважаемый Сергей Семенович, — он впервые за все время назвал меня по имени, — у вас есть спички? Дайте, пожалуйста. Так вот, Сергей Семенович, мы с вами, мягко выражаясь, опростоволосились. Ясно? Никакой это не Дюрер и никаким шедевром здесь и не пахнет. Картины Дрезденской галереи уже найдены, среди них и та, что мы принимали за подлинник. Ранк, видимо, был не только изрядным фокусником, но и отпетым шулером. Если Бергман говорит правду, то завтра мы встретимся с человеком, которого он готовился оставить в дураках. Но скажу вам честно, — в глазах майора загорелись юмористические огоньки, — я бы и сам мог попасться на эту удочку. Хотел бы я иметь сейчас подлинник, чтобы поставить его рядом с этой подделкой. Кто бы смог их отличить? Как вы думаете, может быть, и Ранк принимал ее за настоящего Дюрера?
Я был смущен столь неожиданным оборотом дела, что не сумел собраться с мыслями, и майор ответил себе сам:
— Что ж, такая возможность не исключена. Но подведем итог. Картины, во всяком случае те, которые спрятал Ранк, у нас в руках. Бергман обезврежен. Завтра утром мы проверим его правдивость. Но ночной сигнал, но смерть Витлинга, заявление Шеленберга, который явно старался завести нас в тупик. Связан ли этот тип с Бергманом или действует сам? Шеленберг исчез. В сторожке не нашли ни одной его вещи. Видимо, в лесу за вами следил вчера именно он и, догадавшись, что фрау Лерхе сообщила вам, из какого источника получила сведения, счел за лучшее скрыться. Запугивая ее, он чего-то не учел.
— Влияния мужа, — сказал я. — Лерхе ненавидит Шеленберга. И, кажется, именно из-за жены.
— Ну, это область уж слишком деликатная, чтобы нам ее касаться, — проворчал майор, сбивая в пепельницу пепел. — А о Шеленберге я навел предварительные справки. Знают его здесь не особенно хорошо. Он был назначен только месяцев пять назад на место старого лесника, которого взяли в фольксштурм, откуда он не вернулся. Однако три года назад Шеленберг бывал в Мариендорфе в качестве чиновника по сбору налогов. Дополнительных сведений у вас о нем нет?
Я не успел ничего ответить, потому что в дверях показался дежурный сержант.
— Товарищ майор, — доложил он, — машина вернулась. Человека, за которым вы посылали, не нашли.
— Не нашли? — майор посмотрел на меня с удивлением. — Когда Герхардт должен был вернуться из города?
— Этого я не знаю. По-моему, у него какое-то дело к Гофману.
Майор положил руку на трубку телефона и обратился к сержанту.
— Его нет и в Мариендорфе?
— Так точно, товарищ майор, его там не было со вчерашнего дня.
Майор поднял трубку и позвонил Гофману. Гофман сообщил, что Герхардт был эту ночь у него и ушел в имение еще на рассвете. По его словам, он рассчитывал доехать до развилки на попутной машине или телеге, а оттуда дойти уже пешком.