— Мистер Коллинз, клянусь, у меня их нет.
— Знаю. Где же они?
— Я их продал.
— Кому?
— Антиквару в Кельне, месяцев шесть назад.
— По Рудольфштрассе?
— Да. Старинный дом с двумя башенками, похожими на колокольни.
— Вы сказали правду, Пельцер. Я просто хотел проверить вашу правдивость. В Нейштадте есть некий кондитер — Мюллер. Он живет по Шиллерштрассе, 10. К вашему счастью, антиквар имел обыкновение записывать адреса своих клиентов. Так вот, Пельцер, вы завладеете этими вазами и доставите их мне. Господин Ранк и господин Пельцер, даю вам на это дело ровно месяц. Если вы выполните это требование, дело против вас будет прекращено, вы получите паспорта любой южноамериканской республики, по вашему выбору, и, — он поднял палец, — и по три тысячи долларов наличными.
Ранк и Пельцер переглянулись.
— Но, мистер Коллинз, — нерешительно произнес Ранк, — для двух человек эта задача почти не под силу.
— Сколько же вам нужно?
— Ну хотя бы человек шесть-семь.
— У вас есть подходящие люди?
— Мы могли бы найти, только многие из них скрываются и…
— Понимаю. Им, как и вам, нужно получить отпущение грехов. Я выдам вам его на восемь человек по вашему выбору, включая и вас. Для финансирования их я добавляю еще лишние пять тысяч. Какие будут возражения?
— Никаких, — Ранк и Пельцер снова переглянулись. — Только, — первый посмотрел на дверь, — мне кажется, мы еще находимся под арестом…
— Пусть это вас не беспокоит. Мистер Квесада, соедините меня с генералом Клеменсом.
Квесада, неподвижно стоявший около письменного стола, схватился за трубку и протянул ее Коллинзу.
— Хелло! Генерал Клеменс? Генерал, здесь сейчас передо мной сидят два наци, которые мне нужны. Пельцер и Ранк. Знаю, но это не имеет значения. Они нужны мне и моей фирме. Да-да, той самой фирме, в которой, как мне известно, вы намереваетесь служить после окончания войны. Двумя больше, двумя меньше? Вот именно, генерал, я тоже так думаю. Кроме того, мне понадобится с вашей стороны несколько небольших услуг в том же духе. Благодарю.
Коллинз кивнул головой Квесаде:
— Попросите сюда сержанта.
Сержант вошел и, остановившись на середине кабинета, подозрительно посмотрел на развалившихся в креслах обоих арестованных.
— Сержант, эти двое останутся здесь.
Лицо сержанта стало сразу враждебным.
— Я отвечаю за этих людей, сэр, и они уйдут со мной.
— Вы знаете голос генерала Клеменса?
— Это мой начальник, сэр.
— Тогда возьмите трубку.
Эбонитовая трубка почти целиком пропала в огромной ручище сержанта.
— Да, сэр. Знаю, сэр. Оставить и уходить? Но… Слушаюсь, сэр.
Он положил трубку и обвел присутствующих сумрачным взглядом.
— Имейте в виду, сэр. Мне сказали, что эти парни в каком-то лагере отправили на тот свет несколько тысяч людей. Там были дети и женщины. Я думаю, вы не дадите им улизнуть…
— Не волнуйтесь, сержант, — Коллинз наклонил голову, — они получат то, что заслужили. Можете идти.
— Итак, господа, — с легкой иронией произнес Коллинз, когда шаги сержанта застучали по лестнице. — Вы видите, что единственный ваш защитник — это я. Поэтому вам следует быть честными. Как заявил в своем несколько длинном вступлении мистер Квесада, мы деловые люди, а следовательно, мы до конца выполняем свои обещания. Но если вы вздумаете обмануть… Впрочем, нам стоит только сообщить ваши координаты советскому командованию. Там вы не найдете столь сговорчивых людей. Вам, господин Ранк, выполнить свою задачу значительно легче.
Ранк покачал головой.
— Не думаю. Картины прятал мой шофер, но он был убит при бомбежке, а карта сгорела. Есть еще вторая, мы оставили ее второпях где-то среди книг в имении, рассчитывая вернуться, но мне появляться туда опасно. Мой управляющий кажется мне в создавшихся условиях совершенно ненадежным.
— Так зачем же вы его держали?
— Он был честен. И притом он работал для меня в той же области, которая, по-видимому, интересует и вас. Но, к сожалению, совсем безуспешно, а его враждебности к себе я не боялся. Стоило мне только пошевелить мизинцем…
— Самонадеянность правоверного нациста, — проворчал Коллинз. — Имейте в виду — провала здесь не должно быть ни в коем случае. Если это произойдет, я снимаю все свои обязательства. А теперь, мистер Квесада, проводите этих людей в предназначенные им комнаты. Завтра они должны будут приняться за дело.