— По-моему, первое июля. Не понимаю, какое это имеет отношение к делу…
— Самое прямое. Дело в том, что завтра на рассвете мы перейдем в низовье Эльбы и двинемся на запад.
Квесада вскочил на ноги.
— Война! — лицо его побледнело. — Вы решились на это!
— Успокойтесь. Просто немного запоздалое выполнение союзнических обязательств. Мы только займем территорию по установленной границе оккупации, куда, кстати, входит и город, в котором жил профессор Абендрот…
Несколько дней спустя мы с майором Воронцовым ехали по шоссе, ведущему в Лейпциг, обгоняя движущиеся на запад грузовики с войсками. Лето полностью вступило в свои права. Пьянящий чистый воздух сосновых лесов и яркое солнце помогали на время забыть о всех событиях последних дней. Но зато разрушенные кварталы одного из красивейших городов Европы заставили снова вспомнить о войне.
В штабе армии, уже разместившемся в городе, мы прошли в кабинет специально вызвавшего нас полковника Решетникова. Полковник по профессии был юрист, знаток международного права, и уже одно это обстоятельство достаточно ясно говорило о причине нашего вызова. Тем более что подробный отчет о происшедших событиях с приложенными к нему копией Дюрера и серебряной вазой уже несколько дней назад находился в штабе.
Высокий, с худощавым спокойным лицом и внимательными серыми глазами под роговой оправой очков, полковник действительно больше напоминал юриста, чем военного. Задав несколько коротких вопросов, он попросил нас снова сесть в машину и направиться к дому, который когда-то занимал Абендрот.
— Вы будете следовать за черным лимузином, — сказал он, сопровождая нас вниз по лестнице.
Небольшой особняк профессора остался совершенно цел. Мало пострадали и два-три дома, находящиеся по соседству с ним. Очевидно, летчикам, бомбившим город, были кем-то даны указания по возможности щадить этот район. Черный лимузин, идущий впереди нас, остановился у чугунных ворот, которые были заперты на замок. Полковник вышел из него и кивнул нам головой.
До массивных дверей дома было всего несколько метров. Мы очутились в небольшом вестибюле и, к своему удивлению, увидели у самых ступенек лестницы, ведущей наверх, двух человек. Они, казалось, ждали нас. Один из них был небольшого роста, массивный, квадратный, словно сошедший с картины художника-кубиста, второй — худощавый, с надменным, тщательно выбритым лицом.
Для полковника Решетникова встреча эта, казалось, не явилась неожиданностью. Он ответил на приветствие и молча ждал, спокойно смотря на обоих. Заговорил худощавый. Он говорил по-русски, медленно подбирая слова, старательно произнося каждый звук.
Он сказал, что этот дом принадлежит американскому гражданину Коллинзу и что последний, как представитель союзной державы, имеет все права на свою собственность. Дом куплен за месяц до окончания войны одним нейтральным гражданином, представителем Коллинза, и документы, свидетельствующие об этом акте, находятся в полном порядке.
В подтверждение своих слов худощавый похлопал по папке, которую держал в руках.
Решетников с невозмутимым видом выслушал его до конца.
— У кого американский гражданин Коллинз приобрел этот дом?
— Права на него ему передал по всей установленной форме господин Рауниц, один из чиновников бывшего имперского министерства иностранных дел.
— Рауниц купил его у профессора Абендрота?
— Профессор Абендрот погиб в концентрационном лагере. Имущество его было конфисковано, и права на него получил Рауниц.
— Господин представитель американского гражданина Коллинза забыл, что все подобные акты нацистского режима потеряли силу.
Вежливая улыбка снова тронула губы худощавого.
— У профессора Абендрота не оставалось наследников, и поэтому господин Рауниц получает на имущество все права.
Полковник Решетников обернулся к двери.
— Пройдите, пожалуйста, сюда.
К нашему удивлению, в дверях показалась сгорбленная фигура женщины, одетой во все черное. Морщинистое лицо ее было печально.
Женщина молчала, устало осматриваясь вокруг, словно под влиянием нахлынувшего на нее целого обвала чувств.
Решетников снова повернулся к американцам, с некоторой тревогой смотревшим на вошедшую.
— Господа, разрешите представить вам Анну Александровну Абендрот, вдову профессора Абендрота.
Квадратный сделал резкое движение и посмотрел на худощавого. Тот шагнул вперед.
— По имеющимся сведениям, госпожа Абендрот погибла через несколько месяцев после своего мужа. Эта женщина самозванка.