Отсутствие какой бы то ни было систематизации в найденных произведениях искусства, принадлежность их к разным эпохам и народам, резкая географическая разобщенность, несомненно, говорили о том, что предметы эти навряд ли могли принадлежать какому-то одному частному коллекционеру. Они либо были награблены у различных лиц, либо приобретены человеком, который в мрачную эпоху нацизма пытался вернее и незаметнее скрыть свои капиталы.
Правильным оказалось первое предположение. Дом Абендрота перешел в его собственность только в 1934 году. До этого он принадлежал одному из главарей штурмовых отрядов, приближенному Рема — Адольфу Зихелю.
Принимая непосредственное участие в погромах и арестах противников нацизма, этот человек не забывал и собственные интересы.
Впрочем, возможно, награбленное принадлежало не одному Зихелю, а целой группе тесно связанных между собой таких же, как и он, главарей штурмовых отрядов, не особенно веривших в твердость и своего положения, и нацизма вообще. Для этих опасений у них были основания. 30 июня 1934 года Гитлер разделался с теми, кто помог ему прийти к власти. Среди них был и Зихель.
Бандиты уничтожили бандитов, но награбленное обнаружить не сумели. Впрочем, возможно, они даже не подозревали о нем. Знали об этом только американцы, с которыми Зихель мог вести переговоры о продаже редкостей до своей непредвиденной гибели.
Легенда о Магнусе Абендроте Зихелю, по-видимому, не была известна. На древний тайник он наткнулся случайно, ища надежное место для укрытия награбленного. Конечно, Зихель не подозревал о существовании ключей к местонахождению ниши, иначе он либо подыскал бы для своих сокровищ другое место, либо попытался бы уничтожить копию Дюрера и обе вазы. Человеком, с которым он вел переговоры, по всей вероятности, был Коллинз. Для большего доверия к своему предложению Зихель мог сообщить последнему, что произведения искусства находятся в тайнике его дома. Все остальные сведения Коллинз получил от того же антиквара, у которого Абендрот приобрел вазы и копию Дюрера.
Коллинз был твердо уверен в незыблемости своих прав на дом Абендрота. Он никак не подозревал, что хозяйка дома могла остаться жива. Поэтому-то и не торопился начинать поиски до полной разгадки.
Если бы он знал, как сложатся события, то, несомненно, не только поторопился бы, но и сделал бы все возможное, чтобы уничтожить картины Абендрота.
Кроме этих картин, мы ничего не обнаружили в ящике, но и они заполнили оставшийся для нас пустым пробел в жизни Абендрота не хуже, чем любые записи.
На следующий день после завершения поисков, еще до того, как разгадана была тайна ниши, мы сидели в комнате, окруженные расставленными во всех удобных местах картинами, и с полным основанием думали о том, что никто еще не находился в такой странной картинной галерее.
Подавляющее количество картин являлось копиями произведений Гойи. Здесь были копии из серии знаменитых «Капричос» и других его произведений, близких им по трагическому колориту и отвечающих замыслам Абендрота и Вернера. «Повешенные» из серии «Бедствия войны», заросший гривой «Каторжанин», «Суд инквизиции», «Небылицы» и еще несколько копий менее известных картин.
Копии прекрасно передавали и контрасты света и тени, в которых Гойя подчас был достоин Рембрандта, и доведенные до крайности и реализм, и деформацию человеческих фигур и лиц. Перед нами предстал полный ужасов мир, порожденный пороками и жадностью, жестокостью и невежеством.
Но зачем создавали эти копии Абендрот и Вернер?
Помню, где-то я читал, что фантастические, искаженные дьявольскими гримасами образы Гойи пронизаны человечностью. Создатели копий придали этой человечности конкретные черты. Они достигли в зашифровке индивидуализации порока той же высоты, какой Гойя достиг в обобщении его.
Теперь нам становилась понятна причина общения Абендрота с нацистской верхушкой, несмотря на ненависть и презрение к ней.
Что можно сказать с первого раза о копии «Бедствия войны»? Здесь как будто все, как у Гойи. Уходящий вдаль ряд деревьев с повешенными, солдат, смотрящий на казненных. Но один поворот картины — и черты лица первого повешенного кажутся удивительно знакомыми. Да, наверное, именно так выглядел бы сам фюрер третьей Империи, если бы попал в петлю. Чем дальше всматриваешься в рисунок, тем сходство становится разительнее.
Достаточно прикрыть пальцами взлохмаченную гриву закованного в цепи каторжника, как с рисунка смотрят надменные глаза рейхсмаршала Геринга.