Свербело в башке ужасно.
На повестке дня стоял наинасущнейший вопрос: как разлюбить Шерлока Холмса?
Джон испытывал бессильное, тупое чувство потери. С Себастьяном - при необходимости - он мог справиться в одиночку, даром что тот выше почти на голову и шире в плечах; уличные драки не были внове для Уотсона, который рос без отца и иногда был вынужден защищать честь сестры (хотя изредка хотелось отлупить ее саму).
В том, чтобы вступиться за Шерлока, который выглядел не слишком-то приспособленным к жизни, тоже не было ничего травмирующего. Не дама сердца, конечно, а Джон и не рыцарь, но некоторые просто не могут начистить физиономию обидчику, когда это так важно.
Не это сводило Джона с ума.
Шерлок ушел.
Шерлок невольно столкнул две свои жизни - и не принял решения.
Шерлок не сделал моментального выбора - и тем самым уравнял Себастьяна Уилкса, человека, который дал ему пощечину, и его, Джона Уотсона.
Это убивало.
Джон был уверен, что он обошел парк минимум трижды, каждая дорожка перед глазами была почти неразличима в густых сумерках, но казалась знакомой. Едва слышные голоса затихали, вечность прошла с тех пор, как встретился последний человек. Впрочем, бросив взгляд на часы, Уотсон с изумлением обнаружил, что минуло лишь сорок минут с момента памятной пощечины. Джон поморщился.
Всё, дружок, к черту всё, иди спать. Завтра будет новый день, пригодный для выедания собственных мозгов, а сейчас лучше выпить аспирина и попытаться уснуть.
Шерлок, привычно нарушающий все планы Джона, не отступил от традиции и на этот раз: сгусток темноты, расположившийся на скамейке неподалеку от общежития Уотсона, сразу привлекал настороженное внимание подозрительным сопением.
Обреченно вздохнув, Джон подошел ближе. Света от ближайшего фонаря хватало ровно настолько, чтобы осветить блестящие ботинки (как он умудряется держать их в такой сияющей чистоте?!) Шерлока. Тот сидел на спинке скамейки, неестественно выпрямившись, и булькал.
- Где ты взял алкоголь в это время? - покорно спросил Джон, все еще испытывая саднящую обиду, но не находя уже сил на полноценную ссору.
- Купил, - доверчиво икнул Шерлок, и Джон понял, что тот очень, очень пьян. Забрав бутылку из рук несопротивляющегося Холмса, Джон проверил уровень: емкость была пуста едва ли на четверть.
- Так, пить ты тоже не умеешь, судя по всему, - Уотсон сделал большой глоток, огненно-теплой волной прокатившийся по горлу, - паршивый виски! - и спрятал бутылку за спину. - На территории университета алкоголь не продается, до ближайшего магазина две с половиной мили, и я сомневаюсь, что ты бы успел добежать.
- Молодец, - Шерлок кивнул так сильно, что чуть не свалился со скамьи. - Ты очень хорош… хорошо деду… Купил у трех ребят, тут гуляли, недалеко, - помахав рукой, Холмс понизил голос: - У них была лишняя.
В этот вечер Джон познал несколько видов ненависти - раньше-то он не подозревал, что ненависть бывает разных сортов.
Ненависть к Уилксу была абсолютной, прямолинейной и беспощадной, делая Джона хладнокровным врагом против его воли. Уотсон не размышлял о том, что Уилкс может оказаться опасным соперником, или же о том, что Себастьян может быть вообще не слишком-то виноват в сложившейся ситуации. Джон хотел безоговорочно уничтожить Уилкса хотя бы в пределах своего небольшого мира.
Второй вид ненависти Джон испытывал к самому себе: это было презрительное, желчное чувство, вызывающее изжогу. Во рту скапливалась горькая слюна, связывающая язык; Джон пока ничего не мог противопоставить своей болезненной слабости, своей одержимости Холмсом, своей ревности, и за это бессилие ненавидел себя.
Третья ненависть была жалобной и отчаянной; если бы кто-то вздумал изобразить ее, он бы нарисовал крошечную жалкую фигурку, скорчившуюся на коленях перед чем-то светлым и огромным. Джон ненавидел свою любовь к Шерлоку, как будто та была отдельным существом, и то, что обычная, казалось бы, влюбленность обернулась таким наваждением, пугало до мурашек. Любовь эта делала его зависимым, пленником, а это было не то, на что Джон мог пойти в отношениях.
Все три ненависти переплелись в тугой змеящийся комок внутри слабого человеческого тела, перетекали одна в другую и затмевали разум густыми миазмами ядовитых сомнений.
И только самого Шерлока Джон ненавидеть не мог.
- Пойдем, - тяжело вздохнул Джон. - Я отведу тебя домой.
- Ты не знаешь, где я живу, - расстроенно покачал головой Шерлок, поднимаясь на ноги, - ты не найдешь.
- Ничего, - Уотсон подал Шерлоку руку, помогая спуститься со скамейки на землю. - У меня есть ты, ты мне покажешь.
- Это точно, - ухмыльнулся Шерлок, не отпуская ладонь Джона, - я у тебя есть.
Холмс как-то дико улыбнулся и почти упал вперед, на грудь Джону, отчего тот покачнулся, пытаясь удержать одновременно равновесие, Шерлока и свое бешено помчавшееся сердце. Шерлок же воспользовался ситуацией коварно: выхватив открытую бутылку из второй руки Уотсона, он сделал несколько больших глотков.
Джон, раскусив пьяный маневр, вздохнул еще горше:
- Ну дурак же. Отдай бутылку. Тебе и так завтра будет паршиво.
- Будет, - печально согласился Шерлок, но бутылку все-таки отдал.
Молча они покинули территорию университета. Джон сделал еще несколько глотков, пытаясь заглушить голос в голове, который приказывал то бросить Шерлока одного на улице, то немедленно устроить ему допрос с элементами пытки, то дернуть на себя и поцеловать до хруста в челюстях. Виски с задачей справлялся неважно, поэтому Джон поставил бутылку в ближайшую урну. Шерлок посмотрел на это с грустью, но возражать не стал. Возможно, какая-то часть его организма уже понимала, что расплата за краткую алкогольную слабость будет неминуемой и сокрушительной.
Идти пришлось недолго. Резко остановившись перед небольшим двухэтажным домом из серого камня, Шерлок с видом фокусника извлек из кармана ключи и приглашающе распахнул дверь перед Джоном. Тот покачал головой:
- Нет, пожалуй, откажусь от этого любезного предложения. Мне пора, а тебе надо лечь в постель. Спокойной ночи… Шерлок.
Джон развернулся было, но Холмс проворно схватил его за руку, притянув ладонь к своей груди:
- Пожалуйста. Посмотри, как я живу. Я ведь никого сюда никогда не приглашал.
Голос Шерлока еще слегка запинался от выпитого, но взгляд был почти безупречно твердым.
- И Уилкса?
Шерлок вздрогнул, словно получил вторую пощечину, и выпустил ладонь Джона. После паузы он ответил глухо:
- Себастьян приходил без приглашения.
Развернувшись, Шерлок вошел в дом. Дверь осталась открытой.
Проклиная собственную безвольность, Уотсон поплелся за хозяином дома, который успел подняться по узкой деревянной лестнице на второй этаж, и теперь стоял, засунув руки в карманы штанов, расставив ноги и склонив голову. Вся его поза выражала агрессивную настороженность и готовность защищаться, а Джон думал, что меньше всего способен напасть на этого человека или причинить ему вред.
Судя по планировке, квартира Шерлока занимала весь второй этаж. Бардак в гостиной был приличный, но какой-то уютный и нераздражающий. Шерлок скинул пальто и пиджак на диван, оставшись в своей белоснежной рубашке - вернее, в одной из своих белоснежных рубашек того особенного элегантного кроя, который подчеркивал удивительную фигуру. Джон на секунду прикрыл глаза, представив, как это тонкое и сильное тело бьется в его объятьях.