Но им было о чем беспокоиться и помимо шума и крадущихся теней. В воздухе витал знакомый запах, резкий и омерзительный, хорошо знакомый Волькеру — после стольких-то недель. Запах скавенов. Вонь их гнусных механизмов, казалось, пропитала все вокруг, и не раз оружейник замечал ожоги и кровавые пятна в самых неподходящих местах. Остальным Волькер ничего не говорил, хотя подозревал, что Лугаш и так знает. Дуардин часто пристально вглядывался в его лицо, а еще чаще изучал зелень наверху и ветви внизу. Искал врагов, притаившихся поблизости?
Волькер понимал. Порой ему казалось, что сам лес давит на него. Следит за ним, как хищник за ничего не подозревающей жертвой. Одно чувство неуклонно нарастало в нем — опасение, что они опоздали. Что нечто или некто уже обогнали их, добравшись до цели, не раз за эти дни он ловил себя на том, что ищет взгромоздившихся на деревья воронов.
На четвертый день, когда слабое мерцание солнечного света под пологом леса потускнело и новые жуткие тени заскользили по листве, из тайных укрытий вылетели рои светляков. Мигающими волнами плясали они в спертом воздухе, отбрасывая бледное сияние на древние дуардинские тропы. На миг угроза нападения скавенов или колдунов-оборотней показалась такой далекой…
— Это прекрасно, — прошептал Волькер. Он шел рядом с Роггеном и Грабелькой, держа длинноствольную винтовку на сгибе локтя. — Иногда забываешь, что такое бывает.
— Красота есть во всем, друг мой, — сказал Рогген. — Даже в нашей мертвой спутнице. — Он мотнул головой в сторону Адхемы, шагавшей в молчании. Позади нее Ниока тихо беседовала с Лугашем. Зана замыкала шествие, негромко насвистывая и придерживая рукой меч.
— Поверю тебе на слово, — сказал Волькер. Рогген хмыкнул.
— Я никогда не сражался рядом с вампиром. В Нефритовых Королевствах их мало, насколько нам известно. — Рыцарь потянулся к винному бурдюку, висящему на луке седла. Глотнув, он предложил вина Волькеру — и тот с благодарностью принял угощение. Они прихватили столько припасов, сколько могли унести, но ведь никто не знал, сколько продлится их путешествие. Грабельке вроде бы пришлись по вкусу пауки, но Волькер не мог сказать того же. Он поделился сомнениями с Роггеном, и рыцарь пожал плечами.
— В самом худшем случае мы можем вскрыть кокон-другой. Возможно, там найдется что-то съедобное. — Он заткнул бурдюк пробкой и повесил его на место. — Там, откуда я родом, быстро учатся брать то, что дает лес.
— Я никогда не был в Гиране. Хотя, по слухам, нам там уже не рады так, как раньше. — Волькер вопросительно посмотрел на Роггена.
— Мы не всегда ладили с вами, это правда, — охотно признался тот. — Когда азириты пришли в первый раз и начали строить свои громадные города, наполняя воздух дымом и шумом… Не лучшие соседи. — Он стянул шлем и тоже повесил его на седло.
Волькер поежился.
— А теперь?
— После событий в Зеленокаменном Доле — лучше.
— Зелено?..
Рогген кивнул.
— Последний бой старых гиранских орденов. Их время прошло, и для них это оказалось невыносимо. Нефритовые Королевства менялись, и повелители оставили их. И они решили бросить вызов воле богов и людей. — Рыцарь горько хмыкнул. — Пятьсот воинов из древних рыцарских орденов дали последний бой в Зеленокаменном Доле. Солдат вольной гвардии и Железноспаянных было в шестьдесят раз больше. Стрелы летели так плотно, что заслонили солнце. — Он несколько секунд помолчал. — Позже люди клялись, что видели демона с сотней лиц, в многоцветной мантии, танцующего среди мертвых, празднующего успех устроенной им уловки. — Он вздохнул. — Но, думаю, такие истории виноватые люди рассказывают себе в утешение…Теперь дела получше.
— Ты… ты там был? — спросил Волькер.
Рогген рассмеялся:
— Ради Леди, нет. Я был тогда ребенком. Хотя мой дед… он видел последнюю атаку кавалерии Ордена Семи Листьев, как они скакали на артиллерийские батареи с копьями наперевес. Могучие воины, хотя в конце оказалось, что могучи они недостаточно. — Он погладил Грабельку по шее. — Такова жизнь, старое должно уступать дорогу новому. Владения не могут оставаться неизменными вечно. Жизнь не находится в равновесии. И мы должны делать то, что можем. Все мы, от великих до низших. — На бородатом лице сверкнула улыбка. — Победа всегда возводится на фундаменте героизма маленьких людей.
Волькер посмотрел вопросительно, Рогген засмеялся.
— Присловье моего ордена. Изредка даже нам надо напоминать о важности того, что мы делаем.