Отвернувшись, Хатан сказал пару фраз низко поклонившемуся рабу-нубийцу. Через несколько секунд медные ворота в конце амфитеатра снова распахнулись, и на поле шагнул высокий, мощный мужчина. Багровый свет светильников пал на его золотистые волосы, а когда он пошел вперед, мощные мышцы вздувались под белой кожей.
— Ну, Хатан! — наклонилась к капитану Лалат, в предвкушении облизывая свои алые губы. — Ты действительно преуспел! Сейчас мы увидим настоящее зрелище!
Оказавшись в центре арены, Кхор бросил взгляд на застывшие в ожидании лица зрителей и резко развернулся, услышав за спиной грохот копыт. На него несся, опустив голову, сероглазый бык.
Мрачная усмешка появилась на лице критянина. Расставив руки и чуть согнув колени, он замер в ожидании. Все ближе и ближе было фыркающее, черное чудовище. Тишина упала на зрителей. Этот чужеземец что, безумен? Или он хочет встретиться лицом к лицу с несущимся взбешенным быком? Лалат встала, зашелестев шелковыми одеждами.
— Ну и дурак! — прошептала она. — Он что, в самом деле ищет смерти, желая лишить нас всего удовольствия?..
НО ГОЛОС КОРОЛЕВЫ утонул в невнятном ропоте зрителей, тут же сменившимся диким ревом. Критянин молниеносно шагнул в сторону и, схватившись обеими руками за рога, взлетел в воздух. Его тело описало в воздухе дугу, подошвы ударили в быка в спину, и миг спустя он уже снова стоял на земле. Свободно дыша, напружинив бедра, он глядел вслед пронесшемуся мимо быку.
— Могущественный Молех! — воскликнула Лалат, застыв, словно статуя из слоновой кости, прижав руки к груди. — Никогда еще ни один смертный не созерцал такого зрелища! Смотрите, бык разворачивается для второго броска!
Описав круг, черное чудовище снова понеслось на Кхора, барабаня копытами по утрамбованному песку. И снова критянин схватил измазанные кровью рога и перепрыгнул быка. Еще дважды бык разворачивался и несся на свою жертву, но навыки Кхора всякий раз давали ему избежать смертоносных рогов. А потом напряженная тишина упала на толпу. Бык явно терял силы, но не прекращал атаковать неуловимого критянина.
И в последний раз Кхор не ушел в прыжке с пути утомленного монстра. Ухватив его рога, он, напрягая вздувшиеся канатами мышцы, бросил весь вес своего тела вбок и крутанул быку голову.
Тяжело дыша и храпя, исчерпав последние силы, животное перевернулось в пыли и неподвижно легло у ног критянина, притихшее и присмиревшее.
Торжествующий рев пронесся по амфитеатру. Жрецы, увидев поражение священного животного, бросились к трону королевы, требуя жизнь чужеземца. Лалат отмахнулась от них и повернулась к Хатану.
— Приведи чужестранца ко мне! — велела она. — Немедленно! — И медленная, таинственная, как у сфинкса, улыбка возникла на ее ярких губах, а пальцами она крутила воткнутый в темные волосы цветок лотоса.
Расправив широченные плечи, из-за которых его фигура казалась почти что квадратной, и высоко подняв голову, Кхор пошел за великолепно одетым Хатаном по покрытым ковром ступеням на помост, где стоял трон королевы. Лалат, откинувшись на шелковые подушки, разглядывала его из-под полуприкрытых век.
— Кто ты? — пробормотала она. — Никогда еще я не встречала человека такой силы и ловкости, волосы которого походили бы на золото, а кожа была как полированный мрамор.
— Люди называют меня Странник Кхорн, — ответил критянин. — В моем доме в королевстве Миноса, на острове Крит, мы считаем игру с быками спортивным состязанием.
— Кхор, — повторила Лалат. — Такое имя подходит тебе.
Она поднялась и что-то шепнула служанкам, стоявшим в ногах кушетки.
Они тут же покинули помост. Тяжелые занавесы упали с крыши из резного сандалового дерева, так что Лалат и Кхор оказались одни, отрезанные от толп в амфитеатре.
Кхор стоял у кушетки, точно белая статуя, и, прищурившись, глядел на королеву-ведьму. Стройной и тоненькой была она, ее гладкое тело цвета древней слоновой кости, блестело в свете украшенных драгоценностями светильников. Синяя мантия медленно упала на пол, так что из одежды на ней остался лишь золотой пояс, обвивающий ее бедра. Груди ее, высокие и твердые, медленно поднимались и опадали в такт глубокому дыханию. Алые губы были чуть раскрыты, а пальцы, тронувшие руку Кхора, оказались нежными, точно лепестки розы.
Внезапно Лалат подняла глаза, черные, как тропическая ночь, и взглянула Кхору в лицо. Точно магнит, они влекли его все ближе и ближе. Он уже чувствовал ее тело, напряженное, прижавшееся к нему, и ее горячее дыхание на щеке. И посмотрел в огромные черные глаза, точно двойные глубины Леты, несущей забвение...