– Блитцену бы понравилось.
Алекс выпрямилась, разглядывая свое изделие:
– Ага, из дедушки вышел бы отличный гном. Но потом дело перешло к отцу, и тот решил все переиначить на коммерческий лад. Он все загубил. Поставил производство на поток, продавал целые серии керамической посуды, заключал сделки со всякими интерьерными и мебельными сетями. Заработал миллионы, и только потом до народа понемногу начало доходить, что качество керамики Фьерро уже не то.
Я вспомнил, с какой горечью ее отец сказал в моем сне: «У тебя ведь были такие дарования. У тебя есть склонность к ремеслу, почти как у твоего деда».
– Отец хотел, чтобы ты унаследовала семейное дело.
Она пристально посмотрела на меня, явно недоумевая, как это я догадался. Я чуть было не рассказал ей про свой сон, но Алекс ведь терпеть не может, когда у нее копаются в голове. Пусть даже непреднамеренно. А я терпеть не могу, когда на меня орут.
– Мой отец совсем тупой, – наконец произнесла она. – Вообще не понимает, как можно любить гончарное ремесло и не любить на нем зарабатывать. Он не одобрял, что я слушаю все эти дедушкины бредни.
– Что еще за бредни?
Ти Джей на своем столе дырявил глину деревянным стеком, выписывая на ней звездочки и спиральки.
– А это прикольно, – признался он. – Очень терапевтично.
Алекс улыбнулась тайзерово-багровыми губами:
– Абуэло делал керамику, чтобы зарабатывать на хлеб. Но по-настоящему его интересовали древние скульптуры наших предков. Он хотел разгадать тайну их духовности. А это ведь непросто. Ну, я имею в виду… столько было всяких наслоений: и ольмеки, и ацтеки, и испанцы, и мексиканцы. Попробуй тут разберись, где твое наследие. Да и вообще: что правда, что вымысел? И как это все возродить?
Я так понял, что вопросы эти риторические и ответа Алекс не ждет. Что было весьма кстати: мне все же трудновато было сосредоточиться рядом с Ти Джеем, который выводил смайлики на глине, распевая «Рио»[47].
– Но у твоего дедушки все получилось, да? – предположил я.
– Он сам так думал. – Алекс снова запустила круг, смочив бока своей посудины. – И я так думала. А отец… – Она как-то сникла. – Он считал, что я такая… ну, из-за Локи. Он ничуть не жаждал признавать меня своим ребенком.
Мозги у меня сделались совсем как руки – словно по ним раскатали ком глины, высосав из них всю влагу.
– Погоди, я что-то не догоняю. А волшебные глиняные воины тут при чем?
– Потом поймешь. Слушай, будь другом, достань у меня из штанов телефон, набери Сэм. Расскажи ей, что и как. А потом помолчи – мне нужно сосредоточиться.
Вытаскивая – пусть даже по ее приказу – из кармана ее джинсов телефон в тот момент, когда джинсы были на ней, я рисковал головой.
Всего парочка кротких панических атак, и я извлек телефон на свет божий. И обнаружил, что Алекс озаботилась даже международным тарифом. Не иначе, она это устроила, пока совершала свой мультивалютный грабеж.
Я отправил Самире эсэмэску со всеми шокирующими подробностями.
Через несколько минут телефон загудел. Самира отвечала: «Н. ВКВ. Деремся. ГГП»
Я задумался над ГГП. То ли это «Гундерсон гнобит подружку», то ли «гребем где-то понемногу», то ли «грабят, гонят, пытают». Я решил выбрать наиболее оптимистичный первый вариант.
Ближе к вечеру столы в кладовке оказались завалены обожженными фарфоровыми плитками, похожими на плашки из доспехов. Алекс научила меня, как из колбасок слепить цилиндры, которые пойдут потом на руки и ноги. Сама она на гончарном кругу изваяла кисти, ступни и голову. Все они имели форму горшков, дотошно изукрашенных скандинавскими рунами.
Несколько часов Алекс провозилась с лицами. Их было два, и располагались они рядом, щека к щеке. Как у той самой скульптуры, которую отец Алекс разбил в моем сне. У левого лица были тяжелые веки, подозрительный взгляд, закрученные усы, как у мультяшного злодея, и огромный перекошенный рот. А правое лицо представляло собой ухмыляющийся череп с пустыми глазницами и высунутым языком. И почему-то, глядя на эти две физиономии, я думал о разных глазах Алекс.
Под вечер мы разложили все части нашего воина на большом столе. Получился у нас восьмифутовый монстр Франкенштейна, только еще не собранный.
– Убедительно. – Ти Джей вытер пот со лба. – С такими рожами можно лезть на рожон.
– Точно, – согласился я. – И, кстати, о рожах. Почему…
– Это маска двуединства, – пояснила Алекс. – Мои предки из Тлатилько часто лепили двуликие фигурки. Или с разделенными надвое лицами. И никто не знает, почему. Дедушка говорил, это отражает две души в одном теле.