– Это по-честному, – одобрил Рыжий.
Я догадался, к чему все идет, но было поздно.
– Мэллори… – только и успела выдавить Сэм.
Но Мэллори уже подбросила точило над великаньими головами. Девять рабов всей толпой кинулись его ловить, не выпуская из рук острых, длинных и жутко неудобных кос. И получилась куча-мала из великанов. Точнее, из мертвых великанов.
Сэм, вытаращив глаза, наблюдала за этой сценой.
– Ой-ой-ой. Мэллори, это прямо…
– Ну так придумала бы чего получше! – огрызнулась Мэллори.
– Да я же ничего, только…
– Я уложила девятерых великанов одним камнем, – жестко проговорила Мэллори. Она поморгала, словно искры от точила все еще плясали у нее перед глазами. – И, как мне кажется, дневную норму я выполнила. А теперь идемте открывать эти двери.
Глава XXXIV
Первый приз: великан! Второй приз: два великана!
Мэллори, конечно, бодрилась, но дневная норма далась ей непросто.
Мы пытались открыть дверь с помощью Джека, грубой физической силы и воплей «сезам, откройся!». И, когда у нас ничего не вышло, Мэллори заорала от ярости и со всей дури врезала по двери ногой. Стопа ее от этого, по всей вероятности, сломалась. И Мэллори со слезами и проклятиями упрыгала прочь.
Самира свела брови и сказала:
– Магнус, иди поговори с ней.
– А чего я-то? – Уж больно свирепо Мэллори кромсала воздух ножами.
– Потому что заодно исцелишь ей ногу. – Вот вечно с Сэм не поспоришь! – А я пока подумаю, что делать с дверью.
По-моему, не очень справедливое разделение труда, но я послушался и пошел. Джек парил рядом, восклицая:
– Ах, Норвегия! Есть что вспомнить! Ах, гора мертвых великанов! Есть что вспомнить!
Я на всякий случай встал подальше от ножей.
– Эй, Мак, исцелить тебе ногу?
Она глянула на меня исподлобья:
– Ага, давай. Сегодня у нас День Исцеления Дурацких Ран.
Я присел рядом и положил руки на ее ботинок. Она ругнулась, когда я своей летней магией ставил на место кости.
Закончив, я опасливо выпрямился:
– Ну, ты как?
– Так ты ж типа меня исцелил, забыл уже?
– Да я не про ногу. – И я махнул в сторону поля с мертвыми великанами.
Мэллори нахмурилась:
– Другого способа я не видела. А ты?
Если честно, я тоже. Почему-то я не сомневался, что нам было предначертано использовать точило именно так. Такова воля богов, или вирд, или это у скандинавских норн такое извращенное чувство юмора. В общем, так или иначе нам ничего не оставалось, кроме как проплыть полмира, ценой неимоверных жертв добыть серый булыжник и потом с его помощью натравить друг на друга девятерых олухов.
– Ни Сэм, ни я не смогли бы, – признался я. – Решительные действия – это по твоей части, Фригг правильно сказала.
Джек кружил рядом; его клинок дрожал и повизгивал, как ручная пила.
– Фригг? Ой, да ну ее, не люблю я Фригг. Уж очень она спокойная. И отстраненная. И еще…
– Фригг – моя мама, – проворчала Мэллори.
– А, в смысле Фригг! – воскликнул Джек. – Ну, она-то классная!
– Я ее ненавижу, – уточнила Мэллори.
– Боги, и я! – сочувственно прогудел Джек.
– Джек, – вмешался я, – давай ты слетаешь, посмотришь, как дела у Сэм. Может, посоветуешь ей что-нибудь насчет этой двери. Или споешь. Ей точно понравится.
– Да? Круто! – И Джек молнией устремился петь серенады Сэм.
Сэм за это могла бы врезать мне как следует, но не врежет, потому что Рамадан. Так что придется ей быть добренькой. Какой я все-таки злокозненный тип.
Мэллори ступила на вылеченную ногу. Вроде бы нога функционировала. Для злокозненного типа я не такой уж плохой целитель.
– Да все нормально, – сказала Мэллори. – Просто как-то навалилось все разом. И Фригг, и… это все.
Я подумал о Мэллори и Хафборне. Они вот ругаются с утра до ночи. Я совсем не понимаю их высоких отношений. Понимаю только, что они позарез нужны друг другу. Как Хэртстоуну нужен Блитцен. Как моему кораблю нужно быть желтым. Смысла в этом никакого. И никому от этого не легче. Просто так все устроено, и ничего не попишешь.
– Это его гложет, – поведал я. – То, что вы все время ссоритесь.
– Ну, так он ведь идиот. – И, поколебавшись, Мэллори добавила: – Если, конечно, речь о Гундерсоне.
– Спокойствие, Мак, – усмехнулся я.
– Заткнись, Бобовый Город. – И Мэллори пошла к Сэм.
Возле двери Джек одну за другой выдавал песни, которые, по его мнению, наводили на мысль, как попасть внутрь: «Достучаться до небес», «У меня ключи» и «Прорвись на ту сторону»[62].
– Как насчет «Может, наконец, заткнешься»? – вздохнула Сэм.
62
Это песни соответственно Боба Дилана, современного исполнителя хип-хопа Диджея Халеда и группы The Doors.