— Примите мои глубочайшие, самые искренние извинения, Ваше Великолепие, за то, что я, недостойный, позволил себе дерзость коснуться Вашей Неприкосновенности.
— Так-то лучше, — смягчился Чиун. — Кто эти люди?
— Тебос и его дочь. Это они дают сегодня прием. А тот коротышка — Скуратис, это он построил корабль.
— Если тебе придется иметь с ними дело, остерегайся этого недомерка.
— Почему?
— Он может вырвать тебе глаза, чтобы обыграть кого-нибудь в шарики. С ним держи ухо востро.
— А тот, другой? — Римо кивнул в сторону Тебоса.
— Тот тоже способен вырвать тебе глаза, но только ночью, как трус. Это хорек, тогда как недомерок — лев.
— Римо! Мастер Синанджу!
Они оглянулись: возле них стоял не кто иной, как Смит. Под мышкой он держал все тот же рулон с чертежами.
— Привет, Смитти, — сказал Римо. — Нашли что-нибудь?
— Я продолжаю работу... Как поживаете, Чиун? Как вам нравятся ваши новые клиенты?
Чиуну явно стало не по себе.
— Собственно говоря, это не мои клиенты, а Римо. Это он уговорил меня покинуть Вашу светлость...
— Чиун! — возмутился Римо.
— Я понял, — сказал Смит. — В любом случае хочу вам сказать, что Иран вами пока доволен.
— Как и должно быть, — сказал Чиун.
— Недавно я встретил знакомого иранца, и мы разговорились о службе безопасности, — продолжал Смит.
— И что же? — спросил Римо.
— Он сказал, что иранцам крупно повезло. Они наняли...
— Наняли? — вскинулся Чиун.
— Да, наняли... самых жестоких садистов, убивающих людей за деньги.
Они никогда не видели ничего подобного. Он так и сказал: «жестокие наемные убийцы, убивающие ради денег».
— Они называют нас убийцами? — переспросил Чиун.
— Садистами? — уточнил Римо.
— Мне пора, — сказал Смит. — Я искренне надеюсь, что у вас все будет в порядке.
Он повернулся и исчез в толпе, будто камешек в гороховом супе.
— Ты слышал? — спросил Римо. — Вот что думают о нас твои ненаглядные персы.
— Иранцы, — поправил его Чиун. — По всему видно, что персов теперь уже не осталось. Персы знали разницу между ассасином и убийцей. Они знали разницу между наймом слуг, лекарей и тому подобного люда и приглашением на службу ценных людей, таких, к примеру, как Мастер Синанджу. Ну нет! Эти твои друзья — не персы.
— Мои друзья?!
— Я не хочу больше ничего слышать об этом. С меня довольно того, чего я навидался за этот вечер. Пойду к себе.
Он сделал вроде бы незаметное движение, и толпа сомкнулась вокруг него. Но старец проходил через нее, как сверло проходит сквозь мягкое красное дерево; он рассекают ее, как рассекает воду спинной плавник акулы; люди окружали его плотной стеной, но это ничуть не мешало его продвижению.
Римо нагнал хозяев праздника, задержавшихся у перил главной палубы, чтобы взглянуть на яхту Тебоса. От Римо не укрылось, что Скуратис украдкой бросил взгляд на свой катер, круживший на расстоянии нескольких сотен ярдов, и кивнул.
Охрана доставила всех троих на эскалатор, ведущий к центральному стадиону; гости хлынули вслед за ними. Римо остался на палубе среди поредевшей толпы. Он посмотрел в сторону, катера Скуратиса, маленьким серым пятном выделявшегося на темной поверхности океана. Суденышко теперь уже не кружило на одном месте, а шло прямиком к яхте Тебоса. И вдруг Римо увидел: от катера в направлении яхты Тебоса потянулись две цепочки воздушных пузырьков — в темной толще воды они оставляли белый, будто слюдяной, след.
Римо помедлил на площадке перед лифтом, выжидая, пока рассосется толпа. Где-то в глубине сознания появилась тревожная мысль: он закрыл только один проход из недр корабля наверх, но не исключено, что есть и другие. Римо прислонился к раме лифта, опершись руками о верхнюю притолоку. Что-то шевелилось в его сознании, что-то такое, что он должен был засечь и удержать в памяти, но не смог. Однако инстинкт говорил ему, что сегодня вечером очень важно не упускать обоих греков из виду.
Когда Римо подошел, оба грека и Елена уже сидели в главной ложе балкона, двери которой охраняли три стража. Наблюдать из ложи иранской делегации было неудобно — она находилась слишком далеко. Римо открыл дверь в ложу, соседствующую с центральной.
Ложи располагались по овальному периметру громадного стадиона, и представители стран — членов ООН занимали их по рангу. Главная ложа находилась в середине одной из длинных сторон арены и выступала вперед, нависая над креслами партера. За этой ложей проходили ряды балкона. Близлежащие ложи были отведены самым важным членам ООН: Индии, Ливии, Камбодже, а также странам Черной Африки.
Наискосок от главной находились ложи стран, считавшихся второстепенными: России, Китая, Франции, Восточной Германии. А самые плохие ложи в самых неудобных местах отводились государствам низшего ранга, таким, как Америка, Израиль, Великобритания, Япония, Западная Германия.
Присмотревшись, Римо пришел к выводу, что ООН выработала новый принцип оценки значения государства: оно было прямо пропорционально неспособности той или иной страны прокормить себя.
Римо попал в ложу индийской делегации. Ее занимал индийский представитель с двумя европейскими девушками. Те сидели в глубоких плюшевых креслах у переднего бортика. Обе были блондинки, в платьях с предельно смелыми декольте, обнажавшими сногсшибательную ложбинку между пышными грудями. Дипломат, разливавший в хрустальные фужеры шампанское, обернулся на стук закрываемой двери. Римо прошел вперед и сел на стул с прямой спинкой, с которого ему была видна внутренность главной ложи, отделенной от ложи индийца перегородкой в три фута высотой.
— Прошу прощенья... — начал дипломат.
— Ничего, не беспокойтесь, — прервал его Римо.
Индиец улыбнулся девушкам, извиняясь за непрошеное вторжение незнакомца. Сейчас это маленькое недоразумение будет улажено, говорила его улыбка.
— Мне кажется, вы меня не поняли. Это персональная ложа.
— Послушайте, махатма, — спокойно сказал Римо. — Я здесь сел и буду сидеть. А вы пейте себе шампанское, оплаченное не вами, забавляйтесь с женщинами, которых оплатили не вы, и любуйтесь зрелищем, за которое платит кто-то другой. А меня не трогайте. В противном случае вам придется расплатиться самому.
Темные глаза Римо сузились от гнева, когда он разглядывал дипломата, вырядившегося в полувоенный френч, как тот, что имел обыкновение носить Джавахарлал Неру, а к нему надел короткие бриджи, шелковые носки и домашние туфли. Встретив его жгучий взгляд, индус оглянулся на девушек — те не отрывали глаз от незнакомца.
— О, позвольте ему остаться, — сказала одна из блондинок.
— Ну, если вы так настаиваете... — Дипломат повернулся к Римо:
— Дамы разрешают вам остаться.
— Ваше счастье, — сказал Римо.
Перегнувшись через низкий барьер между ложами, он тронул Елену за рукав. Та сидела в правой части ложи, ее отец — в левой; между ними в пурпурном бархатном кресле расположился Скуратис.
Увидев Римо, Елена нахмурилась.
— Вы должны знать, что вам там не место, — сказала она.
— Знаю, — возразил Римо. — Мне только что объяснил это уважаемый хозяин ложи. Но потом он передумал и предложил свое гостеприимство на этот вечер. И уж раз мы с вами оказались соседями, я думаю, что можем быть и друзьями.
— Я тебя не знаю, американец!
Елена повернулась к Римо спиной и левой рукой погладила шею Скуратиса.
Смуглолицый грек взглянул на нее и улыбнулся. Тем временем Тебос, перегнувшись через передний барьер ложи, подавал какие-то знаки своим людям внизу.
Усиленная репродукторами барабанная дробь раскатилась по залу. Люди бросились занимать свои места. Римо встал, чтобы лучше видеть арену, в центре которой появилось пятеро мужчин, одетых гладиаторами. У некоторых из них были мечи и щиты, у других — копья и сети. Представление в стиле Древнего Рима.
Четверо гладиаторов были белыми, а пятый — огромного роста темнокожий детина. Его мускулистое тело, обильно умащенное маслом, блестело в ярком свете мощных ламп. Когда они начали обходить вокруг арены, негра приветствовал почти благоговейный гул.
Римо посмотрел на Тебоса, сидевшего в глубоком бархатном кресле с довольной улыбкой на лице. Вокруг, в привилегированных ложах, восседали важные дипломаты. Все подались к барьеру, чтобы лучше видеть бой на арене. Зрители, сидящие в нижних рядах, ревели, выражая бойцам свое одобрение. Поравнявшись с тем местом, над которым возвышалась ложа Тебоса, гладиаторы выстроившись в ряд и отсалютовали своим оружием. Римо видел, как Тебос сделал им знак. Скуратис переменил позу. Елена оглянулась на Римо: видит ли он, что рука Скуратиса лежит на ее плечах. Убедившись, что видит, она прижалась к Скуратису еще теснее.