— Стоп, то есть... моя душа... совсем... почему тогда мне нельзя рассказывать...
Она снова предвосхитила мой вопрос:
— Помнишь, что я говорила? Что пересказ забытых фактов тормозит выздоровление, потому что вместо восстановления старых воспоминаний создаёт новые? Это ложь. Как всё было бы просто, будь это правдой... К сожалению, когда тебе сообщают факт, который ты уже знал, твой мозг пытается регенерировать прежние нейронные связи. Мы называем это «нейронной смычкой»: когда ты узнаёшь что-то о себе, мозг заново подцепляется к этому старому факту.
Тогда... это значит, что я вспомню себя, и вместе с тем...
— Голова у тебя разболелась из-за того, что препарат в твоём организме пытается отсечь новые связи, которые я создаю. Если я сейчас прекращу объяснять, то боль утихнет, а ты забудешь всё сказанное — если, конечно, на достаточно долгий срок сознательно прекратишь об этом думать. Иначе же... Гриб может вырваться из карантина. Если я продолжу объяснять, препарат не справится с натиском. Когда паразит оказывается на свободе, антитело распознаёт вспышку инфекции и запускает глобальную иммунную реакцию организма. Все соединения с заражённой областью обрываются, что, увы, приводит к небольшим повреждениям мозга. Снижается самоконтроль, IQ и так далее. Почти все эффекты временные — примерно за неделю ты оправишься. Впрочем, ущерб и так почти незаметен, если только перезагрузка не происходит слишком много раз подряд.
Повреждения мозга? Ладно, пускай временные, но повреждения мозга?! Надо срочно... как она там сказала? Перестать об этом думать? Да как я ей перестану об этом думать?!
— Сейчас я начну пересказывать твои личные данные, что ускорит процесс и заблокирует поражённые участки памяти, включая этот разговор. Вот почему я не хотела тебе ничего рассказывать. Это была бы пустая трата времени. Но нет, — нахмурилась она, — сдалось же тебе поупорствовать. В таком состоянии я ни за что тебя не уговорю сидеть тихо и проходить лечение. Так что попробую заново. С чистого листа. Из интуитивных натуральных последовательностей твоё сознание выбрало числовую, поэтому тебя будут звать 3. Теперь я выяснила, каких тем с тобой лучше избегать, поэтому в идеале нас ждёт приятная и продуктивная беседа.
— Стойте! — заорал я. — Как... Я же... В смысле если правая доля или как её там отомрёт, это значит...
— Ты никогда больше не осознаешь, что ты Гэвин Батра — уж я постараюсь. Тебя всегда будут звать 3. По крайней мере, надеюсь, что не 4, 5 или сколько там ещё вылезет из-за твоих выкрутасов.
Она сверилась с листком на планшете, который извлекла из халата.
— Гэвин Батра. Ньюарк, штат Нью-Джерси. Двадцать два года. Мужчина. Трансгендер. Родители — Рахул и Рия Батра, вы с ними в ссоре. В две тысячи восемнадцатом году с красным дипломом окончил Художественный колледж Ринглинга. Лечился от наркозависимости.
От боли перед глазами поплыло: память вернулась — вся, целиком — и я вспомнил... что весь город умирал от розовой чумы, что она пробралась ко мне в голову, что я бы умер, если бы меня не заставили медитировать, что она... как-то называлась, кто-то назвал её «слоном», его за это отругали, и...
— ...в четырнадцатом отделении! — раздался за дверью испуганный вопль. Я не успел понять, кто это, боль застилала глаза, и вдруг меня повело, столкнуло со стула и уложило на койку, а в это время другой голос орал: «...всему персоналу!..», а доктор Орчард что-то рявкнула в ответ и нацепила что-то на лицо, а дальше я ничего не помню, потому что в мыслях был только...
Глава 25: Глава 6
Ещё четыре минуты! Полгода спустя анализы наконец-то показали отрицательный результат. Я сидел на диване в комнате для персонала вместе с другими пациентами, которым на этой неделе дали добро, и меня чуть ли не трясло от предвкушения. Полгода, четыре минуты — и нам наконец-то расскажут, что ж за фигня тут творилась.
Напротив сидела Литий — и её... прямо-таки распирало. Она не улыбалась, да и восторгов от неё не дождёшься, но и так всё было видно. Она сцепила руки перед собой, так стиснув пальцы, что я даже застремался, как бы она себе ненароком кровообращение не пережала. Да ещё вытянулась по струнке и смотрела прямо вперёд, на лестничную дверь — хоть бы один мускул дрогнул. Вот это у неё и был «восторг».
— Лит, да попустись! — воскликнул Кубок, хлопнув её по плечу. Она напряглась, но всё-таки не вздрогнула — только резко повернула голову и уставилась на своего соседа.
— Эй, эй! Ну правда, чего ты как перед экзаменом! Нас выписали! Всё уже! Выдыхай!