Хотел было войти в орешник по следам тигра, но в моем положении не стоило лишний раз судьбу испытывать. Двинулся в обход зарослей. И всего через полторы сотни метров увидел совершенно свежие отпечатки тигриных лап! Рядом — размашистые следы двух кабанов, но тигр шел явно не за ними. Он уходил от меня! Зверь, стало быть, давно почуял человека, наблюдал, а когда понял, что интересуются именно им, ушел.
Что же случилось в орешнике? Выяснить это было нетрудно. Крупная чушка подошла к затаившемуся врагу метров на десять и была настигнута им в два прыжка. Страшным ударом лапы был переломлен хребет, а горло почти до позвоночника разорвано. Чушка была еще теплой. Безжизненные глаза ее уставились в небо. Тигр успел оттащить добычу под наклонившийся старый дуб, вспорол острыми как ножи когтями брюхо, вытащил кишки и отшвырнул их подальше от туши. Внутренности и брюшина еще дымились на морозе.
Помешал я тигру! И ведь ушел же он при виде человека! А вот если бы на его месте был медведь, то несдобровать бы мне. Решительно защищает топтыгин свою добычу и даже человеку редко уступает ее без боя.
Ну что ж, хватит дразнить зверя. Зная, что у тигра не убудет, положил в рюкзак свиную печень. По борозде, проложенной кабанами, поднимаюсь на «стрелку» хребта, где был час назад. Твердо решаю идти дальше только старым следом. Но что это? Моей тропой по «стрелке» уже успел пройти тигр! Значит, он мною тоже интересуется и не очень-то меня боится. Дохожу до того места, где вслед за тигром сошел с тропы влево, и вздыхаю облегченно: Пантелеймон пошел в аккурат за мной в обход орешника. Пусть идет! Через несколько часов, убедившись, что я удалился восвояси, он вернется и приступит к трапезе. Рядом с этой чушкой он проживет дня три-четыре, а тем временем я уйду далеко. Всего доброго тебе, Пантелеймон! Не сердись на меня! Я не желал тебе зла!
Наскоро вскипятив чай, скудно подкрепился и продолжил путь. По «стрелке» хребта старый след тигра вел меня еще около километра, потом резко свернул влево, к реке. Вывел на проселочную дорогу в пяти километрах от зимовья, где я ночевал последний раз, и некоторое время продолжался по ней.
Солнце клонилось к закату, пора подумать и о ночлеге. Тигр от устья ключа Шакилова пошел по речке Свекровкина, в двух километрах отсюда находилось зимовье. Когда-то я жил в нем. Сейчас оно оказалось очень кстати.
Тропинка к зимовью едва заметна, но по ней несколько раз, уже по снегу, проходили охотники, и через полчаса я был дома. Зимовье стояло у кедра-великана. Построили его всего год назад, вокруг валялась почернелая щепа. Небольшая поленница сухих дров, сваленный сырой ясень с лежащей возле него пилой как бы говорили: хочешь ночевать — заготовь дров. Сварил ужин, привел в порядок дневник. Шагомер отсчитал 18500 шагов. Немного сегодня пройдено — около двенадцати километров, в том числе десять по следу тигра.
Пламя свечи, мечущееся под струями воздуха, швыряло на стены и потолок избушки беспокойные тени. От печки шел пар, а от стен и плохо застекленного окна тянуло холодом. В ворохе травы, брошенной на грубо сколоченные нары, суетилась пухлая кургузая полевка. При малейшем моем движении она замирала, тревожно и пристально изучая меня. На стол, сбитый из расколотых чурок, влезла другая полевка и зашмыгала между высохших кусков хлеба, закопченной посуды, пачек махорки, коробок с патронами и порохом. Поднявшись на задних лапках, она осмотрела и обнюхала мешок с продуктами, а потом, убедившись, что нового на столе ничего нет, начала собирать хлебные крошки. Я смотрел на нее и думал, что целыми днями охотники мерзнут в лесных чащобах, на ночь же идут в эти мрачные, неприветливые зимовья, где для них никто не нарубит дров, всю ночь нужно поддерживать тепло.
Выспаться не удалось. Мышей и полевок была тьма. Они беспрестанно сновали по столу, нарам, бесцеремонно лазили по мне, забирались в волосы, за ворот. Уже к полуночи я взвинтился и с нетерпением ждал рассвета. И когда восток посветлел лишь чуть-чуть, был уже в пути. Хоть к черту на кулички, лишь бы подальше от этого мышиного дома!
Ночью, пока я воевал с полевками, на моей вчерашней тропе оставили отпечатки копыт несколько изюбров, а всего в четырехстах метрах от зимовья прошел большой табун кабанов — быстро, не останавливаясь на кормежку. Шли как раз с той стороны, где вчера охотился тигр. Если они проходили невдалеке от Пантелеймона, тот вполне мог напасть на них и свалить еще одну-две чушки. Хищник!
Мысленно представил себе Пантелеймона. Блаженно дремлет он у недоеденной добычи — и вдруг где-то совсем рядом шумно идут кабаны. Ну как тут не попытать счастья! Тигр прислушивается, определяет направление движения табуна и крадется ему наперерез. Успех охоты зависит от ветра, и если на кабанов не набросит запаха их заклятого врага, один или два навсегда останутся здесь. А остальные стремглав бросятся прочь.