– Наталья Эдуардовна. Вера Павловна думала, что у нее фамилия мужа – Авессоломова, так и нас уверяла. А соседка говорит – нет, она Гулькина. Выходит, наша Вера Павловна ошиблась, – сбивчиво начал пояснять Макар.
– Ты мне по телефону сказал – Вера Павловна ее знает? – уточнил Гущин. – Убитая ее подруга?
– Нет. Но они знакомы с юности, потом их пути разошлись. Федор Матвеевич, мы вам все подробно потом насчет них по полочкам разложим! – Макар уже не мог скрыть нетерпения и природного любопытства. – Вы видели на фотках, что с трупом сотворили? С чем же мы здесь столкнулись, а?
– Погоди, не торопи меня. Не егози, – Гущин нацелил на него палец. – И придержи язык при наших. Вы мне нужны здесь оба. И я конфликтовать с местными коллегами из-за вас не могу. На их плечи основная часть разыскных мероприятий ляжет. Они мне тоже необходимы.
– Молчу, молчу, – Макар откинул со лба привычным жестом светлую длинную челку. – Но местная полиция, кажется, не представляет себе, что это не совсем обычный криминальный случай.
Они втроем направились к телу. Клавдий Мамонтов ловил на себе косые взгляды полицейских.
Возле трупа работали эксперты-криминалисты, судмедэксперт в защитном костюме; они поздоровались с полковником Гущиным. В подмосковной полиции его знали все. В сущности, он давно уже стал легендой.
Клавдий Мамонтов созерцал искаженное удушьем лицо мертвой женщины. Крохотные мошки вились над увядшим соцветием, засунутым ей в рот. Эксперт осторожно пинцетом извлек соцветие и упаковал в пакет. Руками в перчатках он собрал остальные белые пожухшие зонтики, что обильно усыпали голый живот жертвы.
Тело мертвой выглядело дряблым, высохшие груди походили на пустые винные мехи. Покойная отличалась небольшим ростом, хрупким телосложением, худобой. На вид ей – за шестьдесят. Седые волосы свои она не красила, выбрав короткую стрижку.
Рядом с трупом на полиэтиленовом пакете лежала горка предметов – связка ключей, мобильный и пачка сигарет.
– Личные вещи, – пояснил эксперт. – Достали из карманов ее брюк. Ключи, видимо, от ее дачи. Мобильный включен и в рабочем состоянии. Напавший ничего не взял.
– Задушил ее веревкой и разорвал на ней одежду. – Макар уже забыл об обещании молчать.
– Разорвал? – Полковник Гущин наклонился над трупом. – Нет, здесь не разрыв.
– Одежда на потерпевшей разрезана. Футболка, трусы, летние хлопковые брюки, – эксперт-криминалист показывал жестами. – Лифчика она не носила, вместо него – спортивный синтетический бра. Он тоже разрезан.
Эксперт отвел в сторону ткань футболки и показал бра.
– Бюстгальтер так сшит, – Гущин кашлянул, – что, даже разрезанный, грудь не обнажит. До тела надо дотрагиваться, чтобы… оголить все.
– Есть надежда на следы ДНК преступника, – эксперт кивнул. – То, что убийца манипулировал с трупом уже после смерти жертвы – однозначно. Нет никаких сомнений.
И он указал на цветы и пятно неровной формы на груди убитой.
Вблизи Клавдий Мамонтов его теперь хорошо разглядел. Алый контур. Но внутри кожа без повреждений, ссадин, синяков и покраснений. Зато на коже засохла какая-то белесая слизь. Второй эксперт-криминалист соскабливал ее с кожи, брал образцы.
– Сперма? – прямо спросил полковник Гущин.
Криминалисты и судмедэксперт переглянулись.
– Возможно, – подал голос судмедэксперт. – Но без исследований визуально не определить.
– Если сперма, то у нас в руках ДНК. Как только поймаем подозреваемого… этого шизоида… Дело в шляпе, – бодро констатировал эксперт-криминалист.
Он был молод и самонадеян. Но работал старательно.
– Шизоид кровью начертил у нее на груди знак, – снова вмешался неугомонный Макар. – Вот вам и еще его ДНК.
Все члены оперативной группы воззрились на него – кто такой? Чего он лезет со своими выводами?!
– Свидетель ошибается, – тихо сказал полковник Гущин. И глянул на Макара. А затем и на коллег.
И все примолкли. Если шеф уголовного розыска не гонит в шею странного типа – по виду мажора, в белом льняном прикиде, и его верзилу-дружка с рукой на перевязи, значит, имеет какой-то свой расчет. Не спорить же местным деревенским полицейским с замначальника областного главка? Зачем нарываться на неприятности?!
– Кровь? – обратился Гущин к судмедэксперту. – Или краска? Губная помада?
– Маркер, скорее всего. Фломастер, возможно. Красный, – ответил судмедэксперт.
Клавдий Мамонтов вспомнил, как ему показалось в тот миг нечто важное, что поведала им еще дома в Бронницах Вера Павловна.
– У Гулькиной покойный муж был художник, Федор Матвеевич, – сообщил он.
– Среди вещей убитой есть красный маркер, фломастер или карандаш? – спросил Гущин.