Глядя на создание своих рук, Сашка чувствовал, как взор его радуется каждой линии. Хотя, на посторонний взгляд, «Мангуст» мог показаться настоящим чудовищем — не хуже поразившего в детстве воображение фантастического пиррянского пистолета из «Мира Смерти» Гаррисона. Огромное, чёрное, с вкраплениями матового золотистого, непривычных очертаний — это чудовище всем своим видом как бы предупреждало: принимайте меня всерьёз — и не ошибётесь!
«Забавно,— подумалось вдруг.— Попади игрушка в руки кому знающему, так тяжкий ступор бедняге обеспечен. Если вот так, без патронов, то никакой спец даже не поймёт, как она работает! Инерция мышления, брат, страшная штука!»
А уж определить класс, к которому следует отнести оружие, затруднялся и сам создатель. Штурмовой пистолет, что ли? Неслабый такой — бьющий оперённой стрелкой на полкилометра, а в упор и картечью можно. Один магазин такой, другой такой — и ты готов к превратностям судьбы…
Воронков откинул приклад-цевьё, приложился. Удобно. И пушечка для своих размеров весьма лёгенькая. Не зря он со всяким пластиком-титаном возился, баланс выверял и ловил «блох» в весовом расчёте.
Резко развернувшись, Сашка прицелился в прошлогодний календарь с обнажённой красоткой. Точную оптику он собирался установить позднее, а сейчас прицелом служила опорная поверхность под неё, плоская, с длинной прямоугольной канавкой. Уходя в перспективу, её грани сходились в воображаемой точке попадания.
Воображаемая точка поползла по загорелому животу вверх, медленно обогнула пупок, приласкала по дороге левую грудь и твёрдо замерла между бездумно распахнутых глаз.
— Ладно. Бог с тобой… — пожалел Сашка красавицу и поднял «Мангуста» чуть повыше, целясь в торчащую из волос дивы розочку.
— Бах! — он плавно нажал спусковой крючок. Боёк сухо щёлкнул. Джой с интересом наблюдал за его манипуляциями.
— Что, псина, охоту вспомнил? — потрепал его по гриве Воронков. — Может, сходим ещё, если Рыжий возьмёт. Правда охотничья собака из тебя, дружок, никакая.
Джой убрал язык и положил голову на лапы.
— Вот-вот, — серьёзно сказал Сашка, складывая приклад. — Только без обид. Думаешь, рыжий — значит, сеттер? Ну всё, гуляй! Ничего интересного сегодня больше не будет.
Джой зевнул, показав здоровенные клыки, и не торопясь вышел. А Воронков посмотрел на часы — смена заканчивалась уже скоро — и принялся упаковывать пистолет. Хотелось пострелять, но он без особого труда отказался от этой мысли. Делать всё надо с чувством, с толком, с расстановкой.
«Только вот что такое расстановка? В словарь залезть надо»,— подумал он, зная, что забудет. Но это было неважно, тем более сегодня.
Где-то вдали родился, накатился и вновь стих рокочущий грохот — за всхолмьем в паре километров от станции находился городской аэропорт, а ушедший в небо самолёт был вечерним рейсом на Москву, по которому на станции отмечали начало последнего получаса работы. Вскоре в отдалении раздался и громкий лай. Злости в голосе собаки не было, и Воронков понял — идёт сменщик, которого пёс прекрасно знает и который наверняка уже дружески треплет собаку за шкирку.
Улыбнувшись, Сашка пошёл переодеваться — свою городскую одежду техники хранили в прочно запирающемся, почти что герметичном шкафчике с постоянно включённым автомобильным ароматизатором воздуха внутри. Всё же лучше идти по городу, распространяя сильный аромат хвои или лимона, нежели слабый — «экологически чистого продукта». Надев куртку, которую издалека можно было принять за кожаную, он положил хорошо завёрнутый в тряпки пистолет на дно обыденно выглядящей хозяйственной сумки. А в нагрудном кармане куртки уже лежала бумажка с заявлением, мол «сегодня, такого-то числа такого-то месяца у входа на территорию станции мной найден пистолет неизвестного мне образца, каковой и желаю сдать родной милиции, как законопослушный…» — на практике подобная филькина грамота ещё ни разу не пригодилась, но в таких делах Сашка неукоснительно следовал самим собой разработанным правилам.
Несмотря на то, что лето ещё не окончательно сдало свои позиции осени, погода стояла достаточно прохладная, так что куртка не выделялась на фоне одежд остальных горожан. Более того, сырой ветер с реки заставил его застегнуть и верхнюю кнопку, как в холода.
Но когда Сашка добрался до своего района — для этого пришлось чуть ли не час ехать на троллейбусе, который почему-то оказался набит втрое против обычного — откуда-то выглянуло низкое солнце, ветер перестал и вообще стало ясно, что до настоящей осени ещё далеко. Соответственно с этим поднялось и настроение, и так в общем-то неплохое по случаю окончания работы. Сашка шёл, немузыкально насвистывая примерно в том же ритме, в котором приговаривал свои «заклинания» во время работы, Джой трусил рядом, строя из себя послушного мальчика, и всё было очень здорово, пока знакомый маршрут не вывел их на бульвар. Вернее — на вытянутый в длину пустырь, на котором перед выборами мэра в порядке благоустройства насыпали щебёночную дорожку и навтыкали тщедушных топольков.