Сашка спружинил на полусогнутых вниз, и чугунный кулак, прилетевший вслед за каблуком, лишь погладил его по волосам. Не успев ничего подумать, чисто рефлекторно, Сашка воспользовался промахом и воткнул недругу прямой проникающий в пах, а коротким тыком правой вверх (околоподмышечный нервный узел) отсушил ему атакующую конечность. Теперь они были в почти равном положении: у Воронкова рука хотя и слушалась, но никаких ответных сигналов от неё не поступало, хоть ампутируй без наркоза.
Развить успех не удалось: зарычав, автоматчик резко пригнулся, и ударил его всем телом. Сашку отбросило. Стараясь удержаться на ногах, он видел, как враг на диво быстро разгибается, преодолевая боль, и даже не глянув в сторону выбитого автомата, ищет и находит налитыми кровью глазами его, Воронкова.
«Похоже, абзац…» — всё так же в дальнем уголке сознания сформулировал ситуацию здравый смысл. Теперь против Сашки стояла не дурная шпана — стоял профессионал с мышцами гориллы, подвижностью взбешённого быка и болевой чувствительностью зомби. Ну и, конечно, с навыками единоборца… Причём даже стиль можно узнать. Манера ударов качка живо напомнила Сашке ухватки знакомых славяно-горцев. Достаточно пропустить одну размашистую оплеуху, и хватит с гарантией.
Несколько секунд враги смотрели друг на друга, замерев — для Сашки каждая из них показалась длинней минуты. Он внутренне сжался, в ожидании сокрушительной атаки, и тут до него донеслось:
«Держись, хозяин! Сейчас, сейчас я его… Разорву на части, сволочь этакую!» — в мысленном посыле Джоя слышалась нешуточная ярость, трансформировавшаяся в почти ненормативную лексику. И эта ярость передалась Сашке, смывая куда-то нахлынувшую было неуверенность.
«Вовремя», — отметил он про себя и, продолжая глядеть в глаза качку, мысленно обратился уже к нему. Мысль была проста: «Я тебя изувечу!!!»
С новой злостью он буквально взорвался навстречу вражескому носорожьему рыку. Он упруго сместился чуть вперёд-вбок и голенью отбил наружу ногу, летевшую в живот. Защитное действие превратилось в скользящий шаг, разворачивающий тело влево. Рывком перенося вес на переднюю ступню Сашка добавил к нему идущий от бедра скрут корпуса и всё это вложил в секущий взмах левой рукой. Снося на сторону и вниз чужую зубодробительную атаку, он заодно хлестнул гада ладонью по глазам и тут же, повернувшись на пятке, накрыл его сзади-сверху вторым «крылом куропатки», рубанув правым предплечьем по мощному загривку.
Но тот, вместо того чтобы ошеломлённо встать на карачки, лишь дёрнулся, моментально втянул голову в плечи, вслепую лягнул ногой и тут же попытался поднять Сашку на чудовищный апперкот.
«Да что он, железный?!» — Воронков едва сумел отклониться вправо, и тут же прилип к амбалу сбоку-сзади, контролируя левую его левую руку и пытаясь найти большим пальцем локтевой нерв, чтобы окончательно вывести её из строя. Одновременно с этим он в темпе хорошего отбойного молотка обрабатывал болевую зону на бедре. Ту, куда так любят лупить друг друга бойцы таиландского муай-тай. И ведь получается у них…
Сашка даже не заметил, с какой стороны подскочил, и повис на монументальном противнике Джой. Теперь враг напоминал вставшего на дыбки медведя, на котором повисла пара настырных охотничьих собак. В этот момент подсознание Сашки, или что там ещё отвечало за «мысленные посылы», сумело на долю секунды «поймать» чувства и мысли врага.
Боль он всё-таки испытывал. И эта боль лишь усиливала желание загнать вёрткого лоха под мясорубку своих обманчиво косолапых ударов. Загнать и уработать, стоптать! Но сначала будет псина…
Качок хекнул, и Джой жалобно взвизгнул и отлетел метра на три. Боль собаки отдалась во всём существе Воронкова, и он ощутил, как все его чувства, вся его сила и вся его злость сливается в одну слепяще-белую волну бешенства. Волну, захлёстывающую изнутри, бьющую в глаза и в кончики пальцев.
Джой ещё не успел подняться на подгибающиеся лапы, когда Сашкина рука превратилась в раскалённые клещи и наконец нашла нужную ямку на локте. Взревев, амбал резко крутнулся, выбрасывая наотмашь свободную ручищу.
Но в Сашке бурлила сила — горячая, жидкая, тяжёлая, как раскалённая ртуть. Все намерения этого неповоротливого тупого урода были у него как на ладони. Легко уклонившись, он поднырнул под убийственную отмашку, экономно проводил её над собой ладонью, и слегка подтолкнул тугой бицепс. Теперь главным оппонентом промахнувшегося костолома стала собственная инерция. В один миг его развернуло и поставило в неустойчивую и невыгодную позицию. Сашкин кулак, сам собравшийся в нужную форму, метнулся вперёд и корневой костяшкой большого пальца ужалил бугая в висок. А твёрдый мысок кроссовки на том же вздохе без паузы вошёл ему в пах. Не давая врагу переломиться пополам, Воронков с подскока коленом другой ноги врезал по злобно перекошенной морде.