Позади ругался на трех языках, Тохтар, поминая и Аллаха, и Господа Бога, и дорогу. Ну и меня, до кучи…
Правда, меня, все-таки, без матов.
Зеленые кусты в отдалении, понурые облака, которым и самим надоело проливаться на землю холодной влагой и закругленные зубья бороны…
Идиллия!
— Запаски у меня всего две. А я и вовсе — только один — Тохтар аккуратно тронул меня за плечо. — Поможешь?
Можно подумать, что у меня есть выбор!
Пришлось выгружать пассажиров, устраивать навес из полиэтилена и вытаскивать из салона пару сидений, на которых все семейка с удобством и устроилась, поеживаясь от холода и ожидая конца нашей эпопеи.
Пришлось мне и в кювет спуститься, за парой-тройкой тяжеленых камней, что использовали вместо упоров, на всякий случай.
Сменив заднее-левое колесо, занялись передним правым и тут поднялся детский рев — законы природы обмануть еще никому не удавалось, а законы Мерфи и вовсе словно проклятье, что довлеет над человечеством вообще и надо мной лично — в частности!
Уже не понятно, что потребовалось мальцу от собаки, но видимо что-то очень важное, если мамочка не успела отреагировать адекватно, остановить свое чадо, образумить и дать родительского шлепка по пятой точке.
"Важное" было видимо не только для ребенка, но и для пса, взлохматившего свою мокрую шерсть и рыкнувшего изумительно громким басом, на расшалившегося ребенка.
Итог показателен.
Грязные штаны не только снаружи, но и внутри.
Из дополнительных неприятностей — выпавший в раскисшую дорожную грязь гаечный ключ и водитель, от неожиданности подпрыгнувший и встретившийся спиной с незакрытой мною, дверью.
Наблюдая сразу за двумя представлениями, старательно прятал улыбку.
Нет, Тохтару я искренне сочувствовал и даже чувствовал себя несколько виноватым, за не закрытую плотно, дверь. Но вот его смесь украинско-казахско-русских ругательств, просто умиляла своей информативностью, объемами и точностью в описании сложившейся ситуации.
А вот мамашку мне было не жаль. И ребенка ее драгоценного — тем более. Собака, между прочим, друг человека! А с друзьями дружат, а не имеют!
Женщина сверкала глазами, строжилась на собаку, ругала ребенка, но бить его по мокрому и пахнущему заду, все-же не решалась.
— Внизу есть ручей. — Вспомнил я, в какой-то момент представив, что с этим запахом придется ехать всю оставшуюся дорогу. — Неглубокий, но штаны выполоскать хватит.
— А сушить я их, где буду?! — Женщина, видимо с дуру, поперла в атаку на меня, словно это я рявкнул на ее отпрыска, до грязных штанов. — Долго мы еще будем здесь торчать? И вообще, это ты виноват, что мы тут застряли!
Пока я изображал вытащенную на сушу рыбу, за меня заступился водитель, в два слова объяснив, из-за чего мы тут торчим и что могло произойти, не раздайся моего "тормози", вовремя.
Мамаша прониклась, скривила морду лица и трубно сопя, принялась сдирать с мальца мокрые штаны, вываливая их содержимое на обочину, рядом с собой.
— Эту страну спасет только ядерный взрыв… — Пробормотал себе под нос Тохтар, наблюдая за действиями женщины. — Проклятье наше…
Сменив переднее колесо, взялись за самое нудное — снять, разбортовать, заклеить пробой и все по списку, в обратном порядке. Пришлось мне подключаться и доставать из своей сумки любимые отвертки, "перехватывать и держать" стиснув зубы.
Речи о чистоте белой рубашки уже и не шло, да и брюки украсились траурной каймой снизу и до самых колен.
В голове уже билась одна-единственная мечта: забраться в салон и погреться у включенной во всю мочь, печки.
— Что-то больно долго ее нет… — Тохтар покачал головой. — Спустись, поторопи, а? Только…
Мужчина посмотрел внимательно на меня, словно решая можно говорить или не стоит.
— Топор возьми… — Оглоушил он меня известием, видимо решив, что говорить надо сразу все, "на вылет". — Здесь иногда волки озоруют…
Привычно тряхнув рукавом мокрой куртки, продемонстрировал любимую отвертку, длиной почти в тридцать сантиметров, привычно затаренную в рукав, на петельку, именно для нее и пришитую. Район у нас испокон беспокойный, а отверткой в лоб и всего делов-то!
Пожав плечами, мол, дело твое, водитель занялся заплаткой, а я, оскальзываясь по мокрой траве и камням, поспешил спуститься вниз.
У ручья мамаши не оказалось. Ни ниже по течению, ни выше. И девственно чистый берег, без единого следа в мокрой почве. Не было даже моих следов, оставленных в первый раз.
В очередной раз ругая себя последними словами, что не узнал имя попутчицы по несчастью, развернулся в сторону подъема и бессильно сжал зубы. Ну, и скажите мне на милость, как звать человека, если как его звать ты даже понятия не имеешь? Орать "Ау", прикажете? Или: "Эй, Вы куда спрятались"?