Шпиль церкви был виден с крыши и своей дырявой реальностью повергал Аркана в уныние.
Нашарив в ящике, рядом с креслом, еще одно горлышко бутылки, морпех сбил сургуч, выдернул зубами пробку и приложился, сделав добрый глоток.
И прыснул его наружу — сладкий ром пришелся ему совсем не по вкусу.
Изучив этикетку, недрогнувшей рукой, запустил бутылку в полет, любуясь и загадывая, услышит звон стекла или нет.
Богатый ему достался дом, для мародерки. Многие квартиры оказались и вовсе закрыты на ключ, окна сияли, пусть и покрытыми за 20 лет пылью, но целыми, стеклами. И если на первом-втором этаже наблюдался небольшой кавардак, устроенный упавшим лифтом, не иначе, то вот уже с третьего наблюдался строгий, почти военный, порядок, видимый даже сквозь пыль, лежащую, на когда-то зеленых, ковровых дорожках. Перемножив все на бесчисленные горшки с пальмами, лианами и цветами, Аркан получил зримое подтверждение однажды услышанной на совместных с русскими маневрах, аксиоме: "нормально делай — нормально будет!"
Если бы не эти 60 лет!
"Улов" даже с двух квартир пятого этажа, предполагал вполне ощутимый навар, в ближайшем "недогородке". Теперь и вовсе недоступном.
60 лет — предел для существ, не признанных высшим разумом, полезными.
"Дома светлого пути", как поэтично назывались клиники эвтаназии на языке "высших", ожидали всех, кому исполнилось 60, гарантируя быструю и безболезненную, смерть.
Тел, правда, на руки родственникам не выдавали — кремировали там же, в клинике, каким-то странным, совершенно бездымным, способом.
Ну, а если ты не появлялся на пороге клиники в день 60-ти летия, то за тобой приходил один из младших "высших", зачастую в сопровождении одного или двух "питомцев". И, не так было противно, что тебя волокли на убой, как скотину, как противно, что это делали руками таких же людей-новообращенных!
Аркан специально смылся из поселка за две недели до дня рождения, в надежде отсидеться, затаившись в быстрорастущих джунглях.
А вот теперь сидел и ненавидел себя за малодушие.
И бросался с крыши бутылками с содержимым, стоимостью в пару недель вольготной и сытой жизни.
В квартире на 13 этаже, за веселой розовой дверкой с коняшками с радужными хвостами, нашел Аркан и толстый пакет марихуаны, заботливо спрятанный за фальшивой плиткой в туалете, и два десятка толстых сигар, упакованных в полиэтилен и уложенных ровными рядками в двойную — дерево и пластик — резную коробку. Выпивку он нашел раньше — на 11.
Вытащил сигару, развернул и принюхался, ожидая, что за 20-ть-то лет, сигара вполне могла превратиться в обычную солому.
Повезло. Не превратилась.
Откусив кончик, чиркнул спичкой по коричневому боку, найденного там же, спичечного коробка и с удовольствием раскурил вонючую сигару, пуская к небу синий дымок.
Была в коробке с сигарами еще и золотая зажигалка, тяжелая и инкрустированная красными и зелеными камнями. И тоже — рабочая!
Тихий шорох и едва слышное "п-п-пу-уф-ф-ф", возвестило, что все его попытки убежать от судьбы — тщетны. Аркан уже пару раз был свидетелем прибытия "высшего" в молочно-белой сфере, издающей именно такие звуки, при раскрытии.
— Бенджамин Аркан! — Молодой "Высший", бледный и красноглазый, в сопровождении двух питомцев, по длинной дуге обошел морпеха и теперь стоял напротив, демонстрируя всем своим видом тихую печаль. — Вы нарушили правила…
Аркан почесал лоб и тяжело вздохнул, втайне радуясь и даже гордясь, что по его душу отправили не человеческого отступника, а самого настоящего высшего. Да еще и с целыми двумя, питомцами!
— Вы принимаете свою судьбу? — Парень, судя по виду лет 22-х, 23-х, уставился в глаза морпеху и попятился, не взирая на собственные, очень не маленькие, силы.
— Нет. — Улыбнулся Аркан. — Не принимаю!
Парень размазанной тенью метнулся к мужчине и замер, почти вплотную, растянув рот в улыбке и демонстрируя тонкие иглы клыков.
— Тогда я хоть развлекусь!
Ответом высшему стал добротный выдох и "привет из глубины души".
— Свиньи… — Парень сделал шаг назад и сделал жест, натравливая питомцев. — Как свиньи живете, как свиньи и дохнете!