Когда занятия кончались и ученики убегали, чтобы гнать коз на пастбище, Кунта и его приятели делали безразличный вид, но, по правде говоря, они завидовали длинным рубашкам старших ребят и их важной работе. Хотя Кунта никому ничего не рассказывал, он был не одинок в том, что чувствовал себя взрослым и не хотел ходить голым. Он и его друзья избегали малышей, таких, как Ламин, а тех, кто только-только начинает ходить, вообще не замечали. Избегая внимания даже бабушек, Кунта, Ситафа и другие начали крутиться около родителей в надежде, что их заметят и, возможно, что-нибудь поручат.
Как раз перед самой уборкой урожая Оморо как-то после ужина сказал Кунте, что он хочет, чтобы тот рано утром помог ему охранять урожай. Кунта так разволновался, что почти не спал. Проглотив завтрак, он чуть не лопнул от радости, когда Оморо разрешил ему понести свою мотыгу. Кунта и его приятели прямо летали вдоль рядов, крича и размахивая палками, стараясь отогнать диких свиней и бабуинов, которые выходили из кустарника и хотели полакомиться земляными орехами. Комьями грязи и криками они прогоняли птиц, потому что, как рассказывали бабушки, птицы могли уничтожить урожай так же быстро, как и стадо бабуинов. Дети собирали горстями орехи и кускус, которые отцы брали для пробы на спелость, приносили им воду; весь день они работали с быстротой, равной только их гордости.
Через шесть дней Аллах разрешил начать сбор урожая. После утренней молитвы земледельцы и их сыновья, захватив с собой барабаны, пошли на участки и стали ждать, напряжённо прислушиваясь. Наконец бухнул большой барабан, и все приступили к уборке урожая. Джалиба и другие барабанщики начали ходить среди уборщиков, ударяя в такт движениям работающих, а те начали петь.
Кунта и другие ребята его кафо работали вовсю рядом с отцами, отряхивая кусты земляного ореха от грязи. В середине утра наступил первый перерыв, а потом, в полдень, раздавались радостные и облегчённые крики, когда появились женщины и девушки с обедом. Они шли друг за другом и тоже пели песни, а потом, сняв с головы горшки, разливали содержимое по калабашам и раздавали их барабанщикам и уборщикам урожая. После обеда все отдыхали до очередного удара большого барабана.
К концу дня усталые и грязные люди добирались до ближайшего ручья и раздевшись, прыгали в воду, чтобы, смеясь и брызгаясь, охладиться и смыть грязь. Затем они направлялись домой, отгоняя от себя назойливых мух. Чем ближе они подходили, тем нестерпимее становился голод от запаха жареного мяса, которым женщины теперь будут кормить их трижды в день, пока не закончится уборка урожая.
После очередного сытного ужина, Кунта заметил, что его мать уже не первый вечер что-то шьёт. Она ничего не говорила, а Кунта не спрашивал. Но на следующее утро, когда он взял мотыгу и пошёл из хижины, мать посмотрела на него и проворчала: «Ты почему не одеваешься?»
Кунта резко обернулся. Там, на крючке, висела новая рубашка. Стараясь скрыть радость, он как бы между прочим подошёл, надел рубашку, не спеша вышел из хижины и сразу же бросился бежать. Другие ребята его кафо уже были на улице — все они, как и он, были впервые в жизни одеты, и все они прыгали, кричали, смеялись, потому, что их нагота наконец-то была скрыта. Теперь они официально перешли во второй кафо.
Глава 10
К тому времени, когда Кунта возвратился в хижину матери, он постарался, чтобы все жители деревни увидели его в рубашке. Хотя он весь день работал, ему не хотелось ложиться спать в обычное время, и он не чувствовал ни капли усталости. Может быть, Бинта разрешит ему лечь позже, ведь он стал взрослым. Но вскоре после того, как уснул Ламин, она, как обычно, послала его спать, напомнив, что надо повесить рубашку.
Когда Кунта обиженно повернулся, чтобы пойти спать, Бинта, как бы между прочим сказала: «Отец хочет видеть тебя утром». Кунта решил не спрашивать почему, а просто ответил: «Да, мама».
Он долго не мог уснуть, стараясь угадать, зачем он понадобился отцу, но не найдя за собой никакой вины, в конце концов, погрузился в сон.
После завтрака Кунта немного покрутился возле матери, надеясь, что она скажет ему что-нибудь ещё, но ничего не услышав, нехотя пошёл к хижине Оморо и стал ждать.
Когда Оморо появился и молча подал сыну новую рогатку, у Кунты перехватило дыхание. Он стоял, глядя на оружие, потом поднял глаза на отца, не зная, что сказать.
— Она твоя, ведь ты теперь во втором кафо. Ты должен быть уверен, что стреляешь в нужную цель, и что ты не промахнешься.
Кунта просто произнёс: «Да, папа».
— И ещё, раз ты теперь во втором кафо, — продолжал Оморо, — значит ты начнёшь пасти коз и ходить в школу. Сегодня ты пойдёшь пасти коз с Тумани Туреем. Он и другие старшие ребята научат тебя. А завтра утром ты пойдёшь в школу.
Оморо зашёл в свою хижину, а Кунта увидел своего друга Ситафу и других ребят, которые держали в руках новые рогатки (для тех, у кого отцы умерли, рогатки сделали дяди или старшие братья).
Кунта знал коз, но никогда не думал, что они так быстро бегают. Если не считать нескольких прогулок с отцом, Кунта никогда не уходил так далеко от деревни, как теперь. Козы паслись на широком пространстве с низким кустарником, и травой. С одной стороны это пастбище упиралось в лес, а с другой — в поля деревенских земледельцев. Взрослые ребята располагались каждый со своим стадом в отдельном мете, а собаки бродили между стадами или лежали неподалеку от коз.
Наконец Тумани решил обратить внимание на Кунту, не отходящего от него ни на шаг.
— Ты знаешь цену козы? — спросил он, и прежде чем Кунта раскрыл рот, чтобы ответить, добавил: — Если потеряешь козу, тогда узнаешь!
И Тумани приступил к рассказу о том, как надо пасти коз. Самым главным было, чтобы из-за невнимательности или лени не потерялась ни одна коза. Показывая на лес, Тумани говорил, что оттуда по высокой траве подкрадываются львы и пантеры, которые в один прыжок достают козу и уносят её.
— Но если рядом окажется мальчик — говорил Тумани, — то он вкуснее, чем коза!
С удовольствием глядя на широко раскрытые от испуга глаза Кунты, Тумани продолжал свои наставления. Хуже львов и пантер были тубобы, которые подкрадывались в высокой траве, хватали людей и уносили в далёкие места, где съедали.
За пять лет, что он пасёт коз, рассказывал Тумани, тубобы похитили девять ребят из деревни Джуффур, а из соседних деревень ещё больше. Кунта не знал, никого из этих ребят, но он ужасно боялся, когда об этом шли разговоры. Тогда он несколько дней гулял только рядом с хижиной матери.
Тумани посоветовал Кунте не уходить из поля зрения товарищей и не позволять козам уходить далеко от стада, иначе можно навсегда пропасть.
Пока Кунта стоял, трясясь от страха, Тумани добавил, что даже если Кунту не съест лев и не похитит тубоб, то он всё равно может нажить неприятности, если какая-то коза отобьётся от стада, потому что мальчику ни за что её не поймать, если она заберётся на чей-либо участок кускуса или земляного ореха. А когда парень и собака побегут за отбившейся козой, остальное стадо может разбрестись, а голодные козы способны уничтожить всё поле быстрее бабуинов или диких свиней.
К полудню, когда Тумани и Кунта съели свой обед, который мать Тумани приготовила для обоих, все ребята, впервые пришедшие на пастбище, уже по-новому смотрели на коз. Некоторые мальчишки одного с Тумани кафо после обеда разлеглись под деревьями, остальные бродили с новыми рогатками своих учеников и стреляли в птиц. Пока Кунта и его товарищи старательно следили за козами, старшие мальчишки покрикивали на них и смеялись до упаду, глядя как новички бросались на любую козу, которая всего лишь поворачивала голову в сторону леса.
Через несколько часов Тумани подозвал к бебе Кунту и сурово проговорил: