Выбрались из-за стола к вечеру. Устали, отяжелели. Кто-то предложил пойти к озеру, и потянулись по тропке по двое, по трое, вяло перекликались друг с другом. Тесть и теща позади всех вели Сашку за руки, дошли до кромки леса и сели на траву под орешником: «Нам и здесь хорошо». «Алла Александровна осталась убирать,— уныло сказала теща.— Надо бы помочь ей». Сватья становилась ее больной совестью. Юшков вернулся в дом, увел мать оттуда. «Я люблю мыть посуду — упиралась она.— Я никого не заставляю помогать мне». Но пошла с сыном. Тесть показал место рядом с собой: «Садись, Юра». Юшков сел. Голоса в лесу затихли. Куковала кукушка. «Скучно тебе в отделе?» «Ничего,— осторожно сказал Юшков.— Но все-таки пять лет на одном месте».— «А двадцать лет на одном месте?» — «У вас работа другая».— «То же самое,— сказал тесть,— все то же, под копирку, только у меня цифры больше, а у тебя меньше». «Главное,— сказала Алла Александровна,— как человек относится к своей работе. Да, Саша?» «Алла Александровна права»,— серьезно сказал тесть и незаметно для женщин показал глазами: уйдем-ка отсюда.
Они поднялись и пошли вдвоем по тропке. Внизу начинало темнеть, а наверху еще был солнечный день. «Я тебе честно скажу, что меня смущает».— «Смущает?» — «Ну не то чтобы... Я думаю, может, ты неправильно работу выбрал».— «Я не выбирал»,— сказал Юшков. На это тесть не ответил. «Все, что надо, у тебя есть... Я даже не сразу понял, в чем дело... В тебе лишнее что-то. Ты увлекаешься. Вот опять с этим прибором...» — «Почему опять?» — «Пусть не опять. Увлекающийся человек для дела не годится, блондинки ли его увлекают, приборы, системы или что другое. Завод — это машина. Тут эмоций не нужно. Увлечешься — и ты уже не работник. Одно из двух: или ты думаешь о деле, или ты думаешь об удовольствии».— «Похоже, что я думаю об удовольствии?» — «Иногда похоже».
Юшков молчал. Не бить же себя в грудь. «Хочу поставить тебя заместителем в отделе кооперации,— сказал тесть.— Белана делаем начальником».— «Это вроде не тот случай, когда можно увлечься». Тесть хмыкнул: «Ну, свинья везде грязь найдет. Это я в хорошем смысле. Все-таки замначотдела — это место, с которого человек виден». Когда-то так уже говорил Чеблаков. О теперешнем его месте. Тесте посмотрел, усмехнулся: «Все это у тебя от молодости. Я просто хотел узнать, что ты там за науку затеял». «С этим кончено,— сказал Юшков.— Да и какая там была наука. Художественная самодеятельность в клубе швейников».— «И хорошо, что кончено. Какое-то, извини, было не то впечатление. Совсем не то. Ну ладно. Я дальше не пойду.Там и без меня не скучно. А то заругается старуха, скажет: к молодым потянуло». Он пошел обратно.
За соснами открылось закатное небо. В зарослях черники двигалась, согнувшись, Валя. Собирала ягоды в пластиковый мешочек. «Пасешься?» — кивнул ей Юшков. Она сказала: «Сколько добра пропадает. Совсем все зажирели».— «Разве обязательно есть все, что съедобно?» — «А что, ногами топтать?» Отвечая Юшкову и ловко обирая кустики, она медленно продвигалась по поляне, как стрено-. женный конь.
Близко слышались голоса. Над обрывом, подобрав под себя ноги, сидела Наташа. Юшков сел рядом. Внизу он увидел Лялю. Там дурачились, стоя по щиколотки в воде, Чеблаков и Филин. Штанины у обоих были завернуты до колен. Филин что-то пытался поймать под водой, наверно, рыбьего малька. Чеблаков подталкивал его поглубже. Филин отбрыкивался. Белана там не было. Тамары тоже. «Валера,— невесело сказала Ляля,— дай ему как следует». Медленно оглядела обрыв, встретилась взглядом с мужем, и лицо стало безразличным. «Валера, не слушай ее,— сказал Чеблаков.— Ты добрый».
«Какое там,— тихо сказала Наташа.— Думаешь, ему в самом деле смешно? Он ухмыляется, потому что ответить не может».— «Что это ты? — опешил Юшков.— Шуток не понимаешь?» — «Что-то вы с Чеблаковым друг над другом никогда не шутите. Только над ним можно. Вы с Лялей пять лет женаты, вы даже не были у нас ни разу».— «Ты куда-то не туда поехала,— пожал плечами Юшков.— Просто случая не было».— «Случай бы нашелся. Но все знают, что Валера не обижается. А он не обижается, потому что трус и лентяй. Чтобы обидеться, какая-то душевная сила нужна, что-то в себе затратить надо».— «Ну, Наталья, ты зато истратила весь семейный запас».— «Живет чужой энергией. Присосется и заряжается. Нет никого рядом — сразу садятся аккумуляторы. Может сутками лежать животом вверх. Ты хоть задавись на его глазах — ему хоть бы хны».— «На тебя плохо действует алкоголь»,— постарался Юшков замять разговор. Она не слушала. «Он же и начальником бюро не хотел идти. Я заставила».— «Зачем?» — «Что зачем?» — «Зачем заставляла?» — «Тебе почему-то надо, а ему не надо?»