Следователь сел к столу, раскрыл кожаную папку, вытащил из футляра и надел очки, от которых всякое сходство с нижнетагильцем исчезло. Вытащив бумагу, он стал писать, по ходу дела уточняя фамилии понятых и участкового. Парень принес не пальто, а кошелек. Положил на стол. «Надо было показать понятым, где он лежал,— невыразительно сказал старший. Заглянул в кошелек.— Действительно много. Двенадцать рублей. Шутите все, Светлана Николаевна». «Завтра получка»,— сказала она. «Письма мужа последних лет у вас есть?»— «Мы не переписывались».—«Корешки телефонных счетов вы храните?» Свете снова пришлось идти к серванту. Вытащила и положила на стол пачку квитанций на скрепке. Старший показал понятым: не спите, мол, просматривайте, просматривайте. «Золото, драгоценности?» Света повернулась — очки в очки. «Все, что на мне». Все в комнате посмотрели на ее уши и руки, и она опять покраснела. «Обручальное кольцо мне не надо, а сережки покажите, пожалуйста». Она сняла сережки. «Когда я их покупала, они стоили сорок рублей».— «Оставьте их.— Следователь не притронулся к ним.— Все? Больше ничего нет?» — «Ничего». Следователь с неохотой поднялся. Открыл секретер, порылся в нем словно бы приличия ради, закрыл. Посмотрел на гэдээровский столовый сервиз за стеклом в серванте, махнул рукой: мол, бог с ним. Остановился у книжных полок. «„Всемирная библиотека", полностью все двести томов?» — «Я их не считала».— «У спекулянтов покупали?» «Это мой папа подписывался»,— сказала Света. «Папа,— повторил рассеянно следователь.— Папа...» Вернулся к столу, снова писал. Описывая сберкнижки, открывал их одну за другой, без всякого выражения отставляя подальше от глаз и глядя поверх очков. Так, наверно, писал, когда приходилось, и нижнетагилец. «Мне можно воды?» — спросил Юшков. Света посмотрела на парня. «Идите»,— сказал тот, рукой показав, что относится это только к Юшкову. «Открой сушилку, там сверху чашки»,— сказала она. «Что ж,— поднялся старший,— посмотрим спальню. Прошу». Пропустил впереди себя хозяйку и понятых.