Кацнельсон развернул на столе совещаний просторную, как простыня, таблицу на миллиметровке, карандашом отмечал на ней сегодняшние поступления. Юшков взялся за бумаги. Сверху лежало заявление. Увольнялся водитель Качан. Юшков велел секретарше вызвать его.
Тот и в морозы ходил в синенькой болоньевой курточке. Усаживаясь, распустил «молнию», и толстый шарф вылез из ворота. Качан конфузился. «Ты ж все время порядка хотел,— сказал Юшков.— Теперь как будто порядок. Так что ж ты?» «Вроде бы больше порядка.— Качан виновато улыбался.— Но это ведь разве порядок, с другой стороны?» — «А что не нравится? Новый начальник?» — «Та нет, у нас с Игорем Львовичем,— покосился Качан на Кацнельсона,— претензий друг к другу вроде нет. Он с человеком свое «я» не ставит...» «Так в чем же дело?» — спросил Юшков. Качан решился: «Раньше я в Бобруйск съезжу, так и леваки в оба конца будут и какую-нибудь десятку Витольдович выпишет, тоже на дороге не валяется. Меня назад на такси зовут. Теперь не то что раньше, но свое я там иметь буду». Юшков подписал заявление.
Соединили с АМЗ. Кацнельсон схватил вторую трубку. На этот раз у телефона оказался начальник сбыта: «Ну что вы там опять, товарищи? Мы же вам все дали». «Как все дали?! — Схватили, сминая, простыню из миллиметровки, считали, сверялись.— А сотня сверхплановых?» «Какие еще сверхплановые? — злорадно сказали на АМЗ.— Мало ли какие вы себе обязательства берете. Это мы не обязаны давать. Вы, товарищи, извините, совсем это самое... У нас тут в приемной сидят, ждут, понимаешь, а вы, извините, уж совсем... Сверхплановые...»
Юшков и Кацнельсон переглянулись. К концу года завод должен был дать сто сверхплановых машин. Они разослали всем поставщикам телеграммы об этом. Конечно, по договорам им не обязаны были давать сверх плана. Начальник сбыта теперь отыгрывался. «Дайте мне телефон секретаря парткома,— сказал Юшков.— Я передам ему ваши слова. Если вы считаете это необязательным для себя... Вы знаете, куда идет сто сверхплановых машин?» По тишине в трубке он понял: собеседник испугался. Уже другим тоном ответил: «Что ж я сделаю, если нету?.. Между прочим, кое-что мы вам вчера отгрузили, ловите там у себя».— «Быстро он разбаловался,— сказал Игорь.— Теперь его на испуг не возьмешь».— «Сбегай посчитай, сколько все же на заводе двигателей,— попросил Юшков.— Только бы до конца дня дотянуть, а там новые придут». Фаина тем временем звонила на железнодорожный узел, на сортировочную, искала отправленную платформу. В половине третьего Юшков отпустил ее домой: был короткий день.
Вернулся Кацнельсон: контролеры забраковали четырнадцать дизелей — где тонко, там и рвется. На вторую смену, если не придет что-нибудь по железной дороге, не хватит. Оставалось сидеть и ждать. Первая смена ушла, в отделе стало тихо. За морозным окном под ярким небом повис до самых крыш колючий туман. Из тонкой трубки, торчащей над вторым этажом, вырывался горячий пар, тут же оборачивался плотным, тугим, крученым облаком. Оно вытягивалось к востоку, белое на голубом. Юшков вытащил шахматы, но Кацнельсон отказался: не то настроение. Снова разложил таблицу, мудрил над ней, словно из разрисованных клеточек в результате его вычислений могли выскочить «живые» дизели.
Приоткрылась дверь — дед Мороз! Белая от инея борода, красный нос — ввалился Валера Филин: «Что вы? Я своих уже в двенадцать отпустил! Давайте собирайтесь!» Юшков усадил его за шахматы, но играть с ним было неинтересно: он разве что не поддавался, проигрыш его не беспокоил. «Слушай, старик, давно мы у заместителя генерального директора не парились. Махнуть бы туда с лыжами, а? Бросочек километров десять, а потом по-черному из баньки да на снег... Ты как?» — «А меня не приглашали»,— сказал Юшков. Валера удивился: «С каких пор ты особое приглашение требуешь?» — «А тебя приглашали?» — «Был неопределенный разговор, что в принципе не худо бы... Мне кажется, ты, старик, что-то слишком щепетильный стал. Не к добру это. Я подумал, давно мы вместе не собирались».
Вошел Чеблаков. «Легок на помине,— сказал Валера.— Я говорю: Саня, давно мы в баньке не парились». Чеблаков сел к столу, брезгливо отодвинул табличку. Она раздражала его, и он старался на нее не смотреть. «Я сказал директору, что вторую смену мы можем сорвать». Замолчал. Валера ухмыльнулся: «Зря, Саня. Кто так делает? Может, еще обойдется, а ты уже гнев на себя навлек. Когда сорвешь смену, директор сам узнает». «Ты не работал с Дулевым,— сказал Чеблаков.— Ты его не знаешь. Два раза он ошибаться не дает». Он все ждал, что Юшков что-нибудь ему скажет. Не дождался, спросил: «Какие есть идеи, ребята?»