Так или иначе, Элиза и Джек по пути на запад несколько дней провели в Ганновере, и доктор пустил их ночевать в одну из многочисленных пристроек, где размещалась библиотека. От книг Джеку не было никакого прока, а вот карты его заинтересовали. Он их постарался запомнить. Далёкие острова и континенты были разбросаны по пергаменту, как растоптанные мозги: в середине белые пятна, береговая линия обрывается в океане, поскольку дальше никто не плавал, а россказни путешественников противоречивы.
Одна из карт изображала торговые пути: прямые линии от города к городу. Джек не мог прочесть подписей, однако узнал Лондон и ещё несколько городов; остальные названия прочла ему Элиза. Один город на побережье Голландии был не подписан; к нему сходилось столько торговых путей, что он превратился в кляксу, в чёрное солнце. При следующей встрече с доктором Джек торжествующе указал на изъян в карте. Архибиблиотекарь только пожал плечами.
– Евреи даже не потрудились дать ему имя, – сказал он. – На их языке он зовётся просто мокум, что означает «место».
От желания возникает мысль о некоторых средствах, при помощи которых, как нам уже довелось видеть, достигалось нечто подобное тому, к чему мы стремимся, а от этой мысли – мысль о средствах достижения этих средств и т. д., пока мы не доходим до некоего начала, находящегося в нашей собственной власти.
Ближе к Месту их взглядам представало все больше диковинного: баржи с водой (пресной питьевой водой для горожан), баржи с торфом, градирни, где добывали соль… Однако Джек мог смотреть на все это лишь несколько часов в день. Остальное время он смотрел на Элизу.
Она ехала на Турке и сейчас разглядывала свою левую руку так пристально, словно обнаружила там проказу или что-то подобное. При этом она шевелила губами. Джек уже открыл было рот, но Элиза подняла правую руку, прося его замолчать. Потом подняла левую. Рука была розовая и совершенно здоровая, но странным образом скрюченная: средний палец согнут, большой и мизинец придерживают друг друга, безымянный и указательный торчат вверх.
– Ты похожа на жрицу новой секты. Ты меня благословляешь или проклинаешь?
– Ди, – только и отвечала она.
– Ах, доктор Джон Ди, прославленный алхимик и шарлатан? Думаю, при помощи Еноховых салонных фокусов мы могли бы пощипать богатых купеческих жёнушек…
– Буква D, – твёрдо сказала Элиза. – Четвёртая в алфавите. Четыре – вот, – поднимая левую руку с загнутым средним пальцем.
– Да, вижу, что ты держишь четыре пальца…
– Нет… это двоичные числа. Мизинец означает единицу, безымянный – двойку, средний – четвёрку, указательный – восьмёрку, большой – шестнадцать. То есть когда загнут только средний, это четыре, то есть D.
– Но у тебя только что были загнуты ещё большой и мизинец.
– Доктор научил меня шифровать их, добавляя другое число, в данном случае – семнадцать. – Элиза подняла правую руку со сведёнными мизинцем и большим пальцем, потом, опустив её, объявила: – Двадцать один, то есть, в английском алфавите, U.
– А в чём смысл?
– Доктор научил меня прятать сообщения в письмах.
– Ты собираешься ему писать?
– А как мне в противном случае рассчитывать на его письма? – невинно отвечала Элиза.
– Зачем они тебе? – спросил Джек.
– Чтобы продолжить образование.
– Уф! – Джек согнулся пополам, как будто Турок лягнул его в живот.
– Игра в угадайку? – холодно произнесла Элиза. – Или ты считаешь, что я и так слишком образованна, или надеялся услышать что-то другое.
– Оба раза в точку, – сказал Джек. – Ты часами учишься – и никакого проку. Я надеялся, что доктор или его София поддержат тебя финансово.
Элиза рассмеялась.
– Сколько раз говорить – я и близко к Софии не подходила. Доктор разрешил мне забраться на колокольню, из которой открывается вид на Герренхаузен, её парк, чтобы посмотреть, как она выходит на прогулку. Таких, как я, к таким, как она, не подпускают.
– Так чего ради было стараться?
– Чтобы увидеть её: дочь Зимней королевы, правнучку Марии Стюарт. Тебе не понять.
– Просто тебя всё время занимают деньги. Глядя за милю на бабёшку во французском наряде, не больно разбогатеешь.
– В любом случае Ганновер бедная страна – у них нет средств, чтобы участвовать в нашем предприятии.
– Хотел бы я пожить в такой бедности!
– Почему, по-твоему, доктор ищет инвесторов для серебряных рудников?
– Спасибо, ты вернула меня к первому вопросу: чего хочет доктор?
– Перевести всё человеческое знание на новый язык, состоящий из чисел. Записать его в огромную энциклопедию, которая будет вроде машины, чтобы не только находить старое знание, но получать новое посредством некоторых логических операций с числами. При помощи нового знания положить конец религиозной розни, вытащить бродяг из нищеты и освободить их потенциальную энергию – уж не знаю, что это значит.
– Что до меня, я бы предпочёл кружечку пива и зарыться лицом в твои ляжки.
– Мир велик – возможно, и тебе, и доктору удастся осуществить мечты, – отвечала Элиза, подумав. – Езда на лошади приятна, но очень возбуждает.
– Не жди сочувствия от меня.
Некоторое время путники продвигались вдоль реки Амстел до того места, где перед самым её слиянием с рекой Эй голландцы в древности, подобно бобрам, воздвигли плотину. Затем (как видел Джек, большой дока в фортификации), когда всё, на что может покуситься враг – добро, церкви и женщины, – оказалось за Амстелской дамбой, рачительные владельцы-прихожане-мужья принялись возводить линии обороны. С севера естественным рвом служила широкая Эй – скорее узкий морской залив, чем река. Со стороны суши воздвигли валы, широкой буквой U окружающие Амстел-Дам и подходящие к Эй по обе стороны от впадения Амстела; изгиб U пересёк Амстел выше дамбы. Землю для валов надо было откуда-то брать. За неимением холмов пришлось рыть узкие карьеры, которые, заполнившись водой, превратились во рвы. Однако для ретивых голландцев любой ров тут же становился каналом – что месту зря пропадать. Со временем всё пространство внутри U заполнилось зданиями, и новым поселенцам пришлось строиться за пределами вала, а следовательно, возводить следующие U. Город наращивал кольца подобно дереву. Внешние слои были широкие, с каналами на значительном расстоянии; во внутренних каналы отстояли один от другого на ширину камня, так что Джек с Элизой то и дело оказывались на хитро устроенных подъёмных мостах. Оттуда они смотрели на каналы, покрытые небольшими судёнышками, способными пройти под мостом, и (на Амстеле и каналах побольше) скрипучими шлюпами со складными мачтами. Даже такие судёнышки могли везти под ватерлинией огромное количество грузов. Каналы и суда объясняли, как в Амстердаме вообще можно двигаться: всё то добро, которым были запружены сельские дороги, здесь перегружали в трюмы, а улицы по большей части оставляли людям.
Вдоль каналов стояли длинные ряды пятиэтажных строений. В центре города ещё сохранились несколько древних деревянных домов, однако по большей части здания были кирпичные, крашенные дёгтем, с белыми кромками вдоль фасадов. Джек, как деревенский разиня, изумлялся амбарным воротам на пятом этаже дома. Товары туда поднимали при помощи торчащего сверху бруса. Если в Лейпциге товар хранили на чердаках, то здесь складами служили целые дома.