Гравилет заложил вираж, и горы скрылись из виду. Яссен вздохнул и попытался заснуть, но призрак давешнего кошмара – жгучее пламя и удушливый дым – вновь заставил его изойти по́том. Яссен поднялся. Обошел весь гравилет, встретил в трюме среди багажа Мару. Слуга оторвался от чтения и спросил, чем может помочь. Яссен отмахнулся. Затем поднялся на самый верх, в кабину пилота.
– Сколько нам лететь? – осведомился он.
– Пару часов, господин. Что-нибудь желаете?
Но Яссен уже вышел. Он походил туда-сюда по салону; камень в животе становился все тяжелее и тяжелее. Яссен знал, что проблемы со сном у него не из-за кошмаров, а из-за того, что каждая секунда приближала его к родине.
К Равансу.
От одной мысли все тело охватывала истома. Вступив в ряды арохассинов, Яссен возвращался в Раванс лишь дважды: один раз, чтобы тайно вывезти предводителя движения, второй – чтобы устранить богатого генерала с нефритовыми лабретами в шее. После этого появляться стало слишком опасно, ведь если бы Яссена поймали, то сожгли бы.
У других раванцев он не вызывал теплоты, но тут уж ничего не поделаешь: Яссен убил высокопоставленного полководца, работал на организацию, стремившуюся уничтожить королевство. Однако настоящая причина нелюбви была куда более горькой.
Яссен встретился взглядом с собственным отражением в стекле и замер. На него смотрели бледные бесцветные глаза. Эти глаза, как и волосы, Яссен унаследовал от отца, а нос с горбинкой и высокие скулы, улыбку и глубокую любовь к барханам – от матери. Внешне он больше походил на джантарца, чем на раванца, однако говорил с тягучим акцентом жителя пустыни. Соотечественники не понимали, как к нему относиться. Сказать по правде, он и сам это не всегда понимал.
– Яссен.
Он резко развернулся. На верхнюю палубу поднимался Сэмсон.
– У меня к тебе один очень важный вопрос. – Друг привалился к стене. – Твоя правая рука.
Яссен застыл.
– А что с ней?
– Говорят, она вся в ожогах, – сощурившись, произнес Сэмсон. – Говорят, она бесполезна. Это правда?
– Она двигается, – Яссен пошевелил пальцами, – а стреляю я с левой.
Но Сэмсон взгляд не отводил.
– Многие наслышаны о том происшествии. Раванская разведка, король, даже генералы, пекло их побери. Возможно, они не в курсе твоего ранения, но знают, что ты не убил Бормани и что арохассины выжгли твое имя на песке. Они ищут тебя, Касс. – Он подался вперед. – Ответь мне: у тебя остались когти?
– Конечно, – набычился Яссен. – Тебе же наверняка рассказали про патрульных в порту. Было похоже, что я не гожусь для драки?
Сэмсон отстранился, молча глядя на Яссена, потом повернулся к иллюминатору.
– Вот она.
Снаружи Яссен увидел знакомые с детства барханы, раскинувшиеся под облаками. Это простиралась полная плавных естественных изгибов Раванская пустыня. Далеко на западе в рассветное небо упирались вершины Агнийских гор. Где-то там скрывалось Вечное пламя, чья власть веками смущала людские умы. Мечтая однажды завладеть силой огня, сыновья убивали отцов, а матери – дочерей. Подчинить себе Вечное пламя означало покорить самих богов.
Горизонт был подернут рябью раскаленного воздуха. Яссен различил красные пыльные каньоны, связывавшие южные города Магар и Терангар. Тень от гравилета плыла над поросшими колючкой узкими долинами. Затем барханы расступились, и, словно бросая вызов солнцу, показались величественные песчаные небоскребы Рани. Гравипоезда несли усталых рабочих из центра на окраины. Между чистенькими зданиями с изысканными навершиями-чатри ютились шумные базары и запутанные переулки. Подростком Яссен часами бродил по столице. Стоило завернуть за угол, и ты будто оказывался в другой деревне – даже в другой стране, где разговаривают на чужом языке. Только что ты слышал переливчатый говор северного Раванса, и вот он уже сменился рокочуще-грубыми звуками карванского диалекта.
Когда не было денег – то есть довольно часто, – Яссен перенимал повадки уличных беспризорников. Он учился обворовывать доверчивых туристов, которым раздавал мешочки с пряной лотосовой пудрой; скрываться от «серебряноперых» стражников, патрулировавших улицы; уходить паутиной переулков от погони.
На подлете к столице Яссен, вытянув шею, разглядывал мелькавшие знакомые постройки и новые благоустроенные площади. Он чувствовал, как нагрелось от пустынной жары стекло иллюминатора. Прислонившись к нему, Яссен почти слышал гудение гравипоездов, звон небесных колоколов, выкрики торговцев и ругань водителей – звуки большого города, в котором перемешались мечты и чаяния трех миллионов душ, двенадцати наций, семи районов и одного заблудшего мальчишки.