За окном завыли койоты. К ним присоединились и другие. Судя по звукам, стая за кем-то гналась сквозь заросли травы.
— Тебе не надоел этот концерт? — спросил я, встал и подошел к окну. — Надо подстрелить хотя бы пару этих засранцев. Представляешь, они уже по центру города ходят.
— Иди ко мне, Стэн.
— Нет, вот ты скажи, может, мне пристрелить хотя бы одного?
— Да не надо, — отозвалась она. — Забудь ты об этих бедолагах. Им ведь тоже как-то жить надо.
Я вернулся и присел на кровать:
— Хочешь начистоту? Ладно, слушай. В одну темную дождливую ночь…
Она хлопнула меня по плечу:
— Я серьезно! Сколько раз мы уже заводили этот разговор? Выкладывай давай! Я жду.
— Мне было девятнадцать, — вздохнул я. — Сейчас я бы ему в отцы сгодился.
— Кому? Солдату из твоих кошмаров?
— Ну да, — кивнул я.
— Пойми, я просто хочу, чтобы тебе стало легче.
— Это мой давнишний знакомый. Самый давнишний, — промолвил я, пораженный собственным открытием.
Она погладила меня по щеке:
— Ну? Чего умолк?
— Да так… задумался… — ответил я. Но желание рассказывать дальше пропало. Я словно начал толкать речь перед толпой незнакомцев.
За окном, как и прежде, выли койоты.
— Может, я все-таки подстрелю хотя бы парочку этих гадов? — попросил я.
— Да забудь ты об этих несчастных койотах, — промолвила жена. — Посмотри, ты весь трясешься. — Она обвила меня руками.
За окном раздался пронзительный визг и наступила тишина. Койоты наконец настигли свою жертву.
ГЛАВА 51
Я услышал знакомый стук лапой в окошко моего дома.
Я как раз отливал на линотипе текст передовицы. Как же я обожаю аромат расплавленного свинца!
В окошке я увидел голову Чаза, на которой в этот раз красовалась бейсболка клуба «Чикаго Кабс», надетая козырьком назад. Мордочку его величества освещала сломанная неоновая вывеска располагавшегося через дорогу мотеля «Перекати-поле», гласившая: «Е…ть сво…ные но…ра».
Я только что вскрыл конверт с письмом от Мэделин Шламберг. Мэделин вела в моей газете рубрику светской хроники, в которой рассказывала обо всем самом важном, что только может происходить в городке с населением в восемьсот семьдесят пять человек: о ежегодном званом обеде общества Святого Игнатия, о том, кто из местных знаменитостей забеременел, кто за последнюю неделю принимал у себя в доме гостей из других краев, и о динамике цен на сено.
Кроме того, должен сказать, что Мэделин как никто другой пишет некрологи и помнит пофамильно всех, кто умер в нашем городе за последние полвека.
Как всегда, Мэделин написала свою колонку от руки карандашом на желтой бумаге, четко выделив абзацы. Помимо того, что Мэделин отличалась каллиграфическим почерком, каждую буковку она выводила так аккуратно и тщательно, что мне было даже жалко выбрасывать листочки с ее статьей после того, как я ее набрал.
Помимо статьи в конверте на этот раз обнаружилось еще и фото с чем-то очень похожим то ли на грязный грецкий орех, то ли на камешек с Луны, то ли на покрытый пылью чернослив. Ну, в общем, вы поняли.
К фото прилагалась записка: «Может, поставить это фото на первую страницу? В воскресенье в больнице прооперировали Орэла Мондрагона. Из его почки извлекли камень — двенадцать сантиметров в поперечнике. Он всего чуть-чуть недотягивает до мирового рекорда — тринадцати сантиметров! Это не утка, я сама видела камень. Орэл говорит, что чувствует себя хорошо и собирается передать камень в качестве экспоната в выставочный павильон на окружной ярмарке. В субботу вечером в городском парке в честь Орэла планируется устроить барбекю».
Поместить фото на первую страницу? Отчего бы и нет.
Пожалуй, съезжу и тоже сфотографирую камень. Его, наверное, уже закрепили на дощечке из орехового дерева, заключили в рамку и поднесли в качестве сувенира Орэлу.
Чаз продолжал барабанить в стекло.
Я со вздохом спрятал кружку с кофе: король сусликов обожал мыть в ней ноги.
Чаз переступил порог, восторженно выставил перед собой лапы с поднятыми вверх большими пальцами и дал знак двоим телохранителям подождать в «хаммере», припаркованном под завядшим кустиком лапчатки возле крыльца.
Поскольку, прежде чем заговорить со мной, Чаз навалил на пол кучу, я понял, что он пребывает в состоянии крайнего возбуждения.
Кроме бейсболки на Чазе был охотничий жилет камуфляжного цвета, под которым розовела футболка с улыбающейся рожицей снеговика. Его величество запрыгнул ко мне на стол, снял шлепанцы и принялся напевать под нос развеселую рождественскую песню.