— Черта с два, — фыркнул я.
— Добро пожаловать в мой мир, — пропел суслик.
Я решил сменить тему. С Чазом невозможно спорить, когда он слушает рок. Несколько месяцев назад он всерьез увлекся творчеством Стиви Рей Вона и даже объявил неделю траура в память обо всех рок-звездах, погибших в авиакатастрофе. В день памяти Бадди Холли высочайшим повелением всем сусликам было рекомендовано носить темные очки и почаще поворачиваться на восток, в сторону Айовы, где находилось кукурузное поле, в которое воткнулся самолет Бадди, а в день поминовения Рики Нельсона по сусличьему телевидению крутили только сериал «Приключения Оззи и Харриет», в котором Рики сыграл одну из ролей.
Я выдернул наушники из ушей Чаза. Он глянул на меня с оскорбленным видом. Когда суслики обижаются, то щурятся, смотрят искоса и дергают при этом усами.
Я рассказал Чазу о том, что мне звонила хозяйка ранчо «Последний шанс», старая Дора Маккой, и жаловалась на сусликов, которые, по ее словам, ей житья не давали.
— Ты что-нибудь об этом знаешь?
— Извини, но это не мой клан, — улыбнулся Чаз. — Суслики, что живут у нее на ранчо, слеплены из совсем другого теста. Мы с ними не ладим. Передан старухе, чтобы держала с ними ухо востро: она имеет дело с очень опасными тварями.
Король принялся объяснять, что несколько тысяч сусликов по-прежнему проживают в непосредственной близости от горнолыжного курорта, примыкающего к владениям Маккой, и ничего не могут поделать со строительными бригадами, разрушающими их норы. У тамошней колонии кончается провиант, но, несмотря на это, ее обитатели отклонили все предложения Чаза об эвакуации.
— Пойми, они упрямей некуда, — вздохнул Чаз. — Мы пытались их вывезти, едой снабжали по воздуху… А они что? Камнями в нас стали кидаться. Ладно, мне пора.
Он прошествовал к черному входу, к которому вскоре подъехал «хаммер», набитый до зубов вооруженными коммандос. Я даже не стал спрашивать, куда направляется Чаз, лишь помахал рукой вслед джипу, пока тот, подпрыгивая на кочках, удалялся от меня по тропинке в клубах пыли.
Я сел за руль и поехал в гости к Доре. Дорога на ранчо была извилистой, ухабистой и проходила через плато, с которого открывался вид на обширные владения старухи. Дора просила практикантку передать, что ей хочется сообщить мне кое-что интересное.
Компания, владевшая горнолыжным курортом, уже не первый год пыталась выкупить у Доры ранчо, суля баснословные деньги даже просто за право забора воды, но старуха оставалась непреклонна.
Я припарковал пикап возле покосившегося трактора. На ранчо у Доры царил жуткий беспорядок. За сломанным загоном были свалены разномастные деревянные чурбаки, несколько ржавых холодильников и вышедшая из строя бытовая техника. Там же громоздилась куча стульев. Меня проводили тупыми взглядами две коровы. Головы у них поворачивались словно на шарнирах. Повсюду росли сорняки. Ранчо поражало своей неухоженностью — создавалось впечатление, что его вот-вот забросят. Переступая через кучи конского навоза, я проследовал по выложенной камнем дорожке, которая резко обрывалась в метре от просевшей веранды. Крыша ранчо была крыта листами брезента, их придавливали притащенные с реки булыжники. Одно из окон треснуло, и Дора заклеила его скотчем. По веранде бродила одинокая растерянная курица, постукивая клювом выбеленный солнцем деревянный пол. Чуть в стороне от дома рядом с покосившимся, вот-вот готовым развалиться сараем стоял древний грузовичок-пикап с кое-как прилаженной дверцей от другого автомобиля.
Старуха вышла на крыльцо, смерила меня взглядом из-под измятой ковбойской шляпы и сунула большой палец за пояс. Другая ее рука висела на перевязи, пальцы распухли как сосиски и покраснели.
— Тебе что, нездоровится? — спросил я.
— Бывало и лучше, — ответила Дора, жуя табак.
Облокотившись на перила, она сплюнула. На веранде позвякивала музыка ветра, сделанная из ржавых подков. Где-то заржала лошадь. Ей ответили коровы. Затем присоединилась и собака. В остальном стояла тишина, глазу было не за что зацепиться. Я поднял взгляд к подернутому дымкой куполу неба. Где-то далеко-далеко послышался гул пожарного самолета.
— Ерунда, — Дора покосилась на свою руку, — напоролась как дура на колючую проволоку. Гналась за койотом.
— Похоже, у тебя заражение.
— Ничего страшного. Примочки делаю. Пройдет.
— Тебе бы лучше доктору показаться, — не сдавался я и предложил подкинуть ее до города.
— Само пройдет, говорю, — отрезала Дора и принялась отхаркиваться. Она осмотрелась, прикидывая, куда сплюнуть, но потом передумала и сглотнула.